Недалеко от Костакабаны, не далее, чем в полумиле вы найдете укромное место, которое благодаря причудливому своему расположению освещается лишь два раза в день — утром, когда солнце встает приветствовать холод ночи, чтобы, однако, незаметно, подобно разрушительной болезни уничтожить его, и вечером, перед самым заходом красного, устающего солнца, когда оно пахнет персиками, словно фруктовый рынок во время продажи урожая. Там какой-то плотник, видимо, один из немногих своих коллег догадавшихся о смысле своей работы, поставил беседку, раскрасил ее в свой любимый цвет – изумрудный, и лакировал куда более тщательно, нежели был лакирован мой стол. В этой беседке почти никогда никого нет, поскольку добраться туда можно только зная путь, а он как тайна мастера, которая передается от отца к сыну, хранится лишь несколькими людьми, большинство из которых никогда не воспользуются своим тайным знанием. Так мы учим тригонометрию в классах, чтобы потом с трудом отнимать суммы денег друг от друга. Так мы постигаем, что значит любить, а потом дарим розы три раза в году, по определенным числам. Принцесса, которая являлась избранной из избранных, знала, что секунда стоит того, чтобы прожить ее, умело обходила условности мира и я виделся с ней в этой беседке, сначала редко, потом часто, а потом я забывал, что такое редко и часто, потому что я видел принцессу. Мы не замечаем, что здоровье – это здоровье, что книга – это Книга, что Деньги – это деньги. Так я не замечал до поры, что принцесса, с которой я имел возможность, счастье, случай, судьбу, что в принципе, есть один и тот же перевод слова, которое мы правильно и назвать не можем, познакомиться – Принцесса. Забывая о времени, иногда о пространстве, а потом обо всем, что было в мире кроме Принцессы, я забывал о мире самом. Он терял смысл, становился невесомым и посему просто испарялся в моем сознании. А она так любила цветы…
Она так любила цветы только того сорта, и того цвета, которые ей дарил я, и в этом заключалась для меня загадка, потому что какие бы цветы не дарил Принцессе влюбленный невежда, она называла их лучшими и красивейшими на Земле, и невежда и помыслить не мог чего-то другого. Так получалось, что все лучшие и красивейшие цветы на Земле дарил он ей, и потому другим оставалось довольствоваться тем, что есть. Принцесса знала все, она была умнее невежды просто потому, что она принцесса, а он невежда, и этим только начинался список, содержащий все превосходства Принцессы над невеждой. Ее смех можно было сравнивать лишь со звоном ангельских колокольчиков, которые слышат только дети, но он был слаще и приятнее. Только тот, кто слышал голос принцессы, знал, что такое катарсис, и знал, зачем жить. Я знал, зачем жить. Беседка в полумиле от Костакабаны стала для меня Меккой, а я – самым правоверным мусульманином в мире. Я приходил задолго до того, как принцесса назначала мне туда прийти, и готов был не уходить оттуда никогда. Принцесса никогда не приходила в назначенное время, но ее взгляд мог перевести стрелки часов назад на столько, сколько будет нужно, и потому невежда забывал о времени, пространстве, о себе, о жизни, о мире, обо всем. Я видел и слышал только Принцессу. Я любил.