Отец пришел из госпиталя без правой ступни. Сколько Анна Константиновна тогда с мамой пережили горя и – одновременно – радости, что ступней все и кончилось! Хотя он до конца дней из-за нее маялся, протез постоянно натирал, ни разу не попался удобный, культя то и дело воспалялась. У отца не было обыкновения жаловаться: боль сама себя выдавала, то растекаясь бледностью по лицу, то заливая потом лоб.
Все ушло. Папа, его культя, его страдания. Мамино щедрое на любовь сердце. Ее руки – маленькие, сухие, умелые. И шили, и игрушки склеивали, и вязали, и стряпали. Во время войны тонны угля в котельной на лопате перебросали... Комната в Сивцевом Вражке ушла, обернувшись сначала в щебенку и камень, клочья торчащих из-под них разномастных обоев, куски штукатурки и старинной лепки. Анна Константиновна ездила смотреть. Рабочие ругались – до чего, дьявол его возьми, оказался твердый орешек, строил же какой-то буржуй вперед на десять поколений!.. И доламывали, крушили с ожесточением.
Молодость ушла. Как ни плохо ею распорядилась (сверстницы наряжались, танцевали, кокетничали, флиртовали с мальчишками, а она удивлялась, как это все можно, как не стыдно, – бегала в МХАТ и к Вахтангову, глотала без счета книги и избегала вечеринок, на которые скоро ее и звать перестали), как ни мало молодостью воспользовалась, а она все равно и у нее, как у всех, была: лицо молодое, походка молодая, чувства молодые. И долго жила в обманчивом молодом ощущении постоянства и застылости времени, пока вдруг не обнаружила себя в другом конце века, обернувшегося к ней чужими молодыми глазами, в которых узнала ту же прекрасную веру в недвижимость времени, то же неподозрение о его коварстве.
...На телеэкране красивая, молодая, прекрасно одетая, как только в Доме моделей могут одеть, женщина подъехала на лакированном автомобиле к модерновому зданию научного учреждения.
Анна Константиновна, хотя почти не смотрела на экран и не вслушивалась, все же кое-что уловила. Героиня то ли руководила этим учреждением, то ли, не руководя, шла ко всемирного значения научному открытию, в то же время распутывая какие-то сложные личные коллизии... Женщина открыла дверь в роскошный холл. Навстречу ей, встав из глубокого кресла, двинулся мужчина (популярный пожилой актер, игравший академика). Крупный план – всполошенные глаза женщины. Опять крупный план – напряженное лицо мужчины... Почему-то именно в этом месте Анна Константиновна не выдержала, хотя, возможно, именно тут и начинался смысл, и решительно выключила телевизор.