Все эти картины отчего-то с живостью пронеслись в голове Анны Константиновны, – не беда, что сейчас на редкой даче можно было увидеть живую душу, одетую, независимо от возраста и пола, большей частью в четырехрублевые тренировочные шаровары, копающуюся в саду либо хлопочущую по дому в ожидании общего переезда. В воздухе расплывались горькие дымки сжигаемых прошлогодних перегнивших листьев, и все это, вместе с беззаботным веселым пением и щелканьем птиц в спокойной тишине, показалось Анне Константиновне чистым чудом в каком-нибудь часе езды от Москвы.
...Но им-то с Антоном Николаевичем что тут делать? – очнулась она от своих видений. Дачи, дачи чужие кругом. Присесть негде, чтобы перекусить, а скоро ведь захочется.
– Далеко ли нам идти?
– Пришли уже, – ответил Антон Николаевич, сворачивая с узкого асфальтового тротуарчика к калитке, запертой на висячий замок.
Анна Константиновна догадалась наконец, куда он ее привез, но не совсем еще поверила:
– Куда это мы?
– Ко мне в гости. Не все же я к вам. – Он достал связку ключей, отомкнул калитку, с трудом сдвинул ее, застоявшуюся за зиму, с места. Она прочертила жирный округлый след по влажной земле. – Прошу, – посторонился Антон Николаевич. – Конечно, пока тут грязь и запустение...
Анна Константиновна увидела порядочных размеров дом, заколоченные фанерой окна, смородиновые кусты вдоль дорожки, по которой он ее вел, и в стороне ничем не засаженный участок, как бы кусок просто соснового бора.
Теперь Анна Константиновна сообразила, что именно в ее памяти связано с названием «Кратово» и отчего, очутившись в нем, сразу окунулась вне свое благоденствие: здесь же где-то дача ее бывшей сослуживицы Маргариты Петровны. Той самой Маргариты Петровны, которая дала при прощании номер домашнего телефона и звала наведываться в гости... Маргарита Петровна постоянно привозила на работу цветы из своего сада, потчевала сослуживцев клубникой, собственноручно выращенной, а в урожайные яблочные годы чуть не весь отдел запасался у нее на зиму антоновкой и штрифелем, сами снимать ездили, а Анна Константиновна от приглашений отказывалась: и стеснялась, и к яблокам вкуса не имела. Все это – цветы, клубника, яблоки – требовало заботы и ухода, Маргарита Петровна начинала ездить в Кратово, как только с московских улиц сходил снег, и потому уже к июню выглядела так, будто успела загореть на черноморском курорте... Интересно, думала Анна Константиновна, далеко ли отсюда ее дача? Ездит ли уже? Должна, хотя и погоды нет.
Анна Константиновна прошла следом за Антоном Николаевичем на веранду, с любопытством осматриваясь и приглядываясь: к круглому, без клеенки или скатерти, столу посередине, разбросанным повсюду игрушкам, брошенному в углу детскому велосипеду, к запылившимся банкам и бутылкам, выстроенным по ранжиру на полу вдоль стенки, – видно, собирались сдавать, да так и не собрались. Неизвестные и посторонние для нее, но близкие Антону Николаевичу люди оставили здесь следы своей загадочной для Анны Константиновны жизни, которая сейчас к ней словно опасливо и медленными шагами приближалась. Зачем? Надо ли ей это? Скорей, не надо, куда спокойней им с Антоном Николаевичем наедине. Без рассматривающих ее прицельно глаз, что неизбежно будет со стороны любящих отца взрослых детей.