Она остановилась и взглянула на него в упор.
— Как, черт побери, вы узнали о Роджере? О господи — Майкл! Майкл все разболтал обо мне, да? Что вам еще известно?! — Лора была на грани истерики.
— На самом деле Майкл до сего дня даже не упоминал о вас, — тихо сказал Сид. — Да и сегодня он не сказал ничего особенного, кроме того, что вы можете иногда быть крепким орешком. Боюсь, что здесь виновата Бланш. Я и сейчас знаю немного — только голые факты. Должен признаться, я согласен с Бланш. Вы храбро поступили, Лора, когда решили оставить ребенка после гибели его отца. Может быть, даже слишком храбро. Нужно быть таким же храбрым, чтобы заслужить вас.
— О! — Лора задохнулась, лицо ее сморщилось. — О боже! — Она закрыла его руками и бурно разрыдалась.
Сид заскрипел зубами. Судьба явно не благоволила ему сегодня. Тяжело вздохнув, он встал с софы, стараясь не потревожить спящего Рони, и сделал то, что обычно делают мужчины, чтобы успокоить женщину, попавшую в беду.
Он заключил Лору в объятия.
Лоре было очень хорошо.
Сид с трудом контролировал себя, изо всех сил стараясь не выйти из принятой им роли благородного советчика.
— Ну, ну, все хорошо, — тихонько приговаривал он, поглаживая Лору по спине. — Поплачьте. Это пойдет вам на пользу.
Сам он не мог плакать, даже когда сходил с ума от горя. Его боль была похоронена глубоко в душе, а на поверхности были только чувство вины, отвращение и гнев.
В конце концов, плакать ему уже поздно. Но женщины — другое дело. Иногда Сид даже завидовал им. Они плакали часто и долго.
— Все хорошо, все хорошо, — автоматически приговаривал Сид, стараясь не думать о ее нежной груди, мягко прижавшейся к его собственной, и не замечать у горла легкого тепла ее дыхания.
Лора знала, что ведет себя абсолютно нелогично, но ничего не могла с этим поделать. Она плакала не столько от тоски по Роджеру, сколько от внезапной горькой мысли о том, во что превратилась ее жизнь. Сочувственные слова Сида, сказанные в ответ на ее грубость, задели ее. Лора вовсе не была храброй, решив завести Рони. Она просто дура! Решение пришло к ней в первые горькие дни после смерти Роджера и было в высшей степени эмоциональным и непродуманным!
Лора горевала о нем и не могла смириться с тем, что он умер, а вместе с ним и ее будущее. Она заставила бедного Майкла помочь ей получить то, что, как ей казалось, заполнит пустоту в ее сердце и в жизни.
С самого начала все пошло не так. Все девять месяцев ее мучила тошнота, роды были ужасающими, а материнство оказалось просто кошмаром. Она не справлялась с Рони, чувствовала себя полным ничтожеством как мать и как женщина. Она даже не могла сама кормить его, хотя очень хотела. При этом ее грудь, как назло, увеличилась в размере, все прежние лифчики стали малы, и она просто перестала их носить. В принципе это было неплохо, но очень неудобно сейчас, когда она прижата к жесткой мужской груди.