Алек постучал в дверь ее номера ровно в двенадцать. На нем была пестрая рубашка с какими-то растительными мотивами и легкие светлые брюки. Руки он держал в карманах и улыбался открытой, восхитительно простой улыбкой «парня из нашего двора». «Слишком уж простой и открытой, — отметила Поля, — прямо как на рекламных плакатах». Ей даже на минуту показалось, что она видит зазор между этой быстро и охотно надеваемой маской и лицом человека, прекрасно знающего себе цену и ни на минуту не забывающего об огромном расстоянии между ним и миром простых смертных.
— Я уже успел соскучиться по тебе, — весело сообщил Алек. — Надеюсь, ты мне рада?
— Да, — негромко произнесла она и тут же отвела взгляд.
…Машину пришлось оставить в специальном гараже у лодочной станции и до старой Венеции добираться морем. Поля сидела на палубе быстроходного белого катера и, подставив лицо ветру, размышляла о превратностях судьбы… Случайности, нелепые случайности, сплетенные между собой в хитроумный, невидимый человеческому глазу узор… Алек, увиденный ею впервые на какой-то некачественной видеокассете, Борька, шутливо спрашивающий: «Ты фанатка Стеффери, что ли?» — и думающий, естественно, совсем не о том, ее заледеневшие вдруг губы, отвечающие: «Нет, я фанатка тебя!», и снова Алек, теперь уже сидящий рядом… Сейчас, когда вдруг совершенно неожиданно исполнилась ее полудетская мечта, Поля не чувствовала себя счастливой. И уж совсем не была уверена в том, что тогда, в неимоверно далеком прошлом, ей, маленькой наивной девочке, действительно хотелось любви и нежности «мужчины с обложки». Ощущения собственной уникальности или избранности? Да! Возможности прикосновения к незнакомому сверкающему миру? Да! Но только не его поцелуев, не его жаркого загнанного дыхания где-то у самого уха, не его неприкрыто-удовлетворенного и от этого почему-то неприятного стона: «Полин, о Полин…» А еще подумалось, что она не только не знает, но и абсолютно не чувствует Алека. Не чувствует сердцем так, как почувствовала Борьку чуть ли не с первых минут их встречи…
Катерок причалил к каменной набережной. Алек быстро выбрался наверх и подал Поле руку. И она на какое-то время позабыла и о своих переживаниях, и вообще обо всем. Венеция, прекрасная как сон, возникла из самого моря. Пожалуй, все это было бы похоже на мираж, если бы не нудное завывание уличного мальчишки, мгновенно вычислившего иностранцев и теперь вьющегося возле них в надежде получить какой-нибудь презент. Стеффери, порывшись в бумажнике, протянул пацану десятидолларовую бумажку. Видимо, большего и не требовалось, потому что мальчишка тут же сорвался с места и побежал хвастаться добычей перед кучкой таких же «охотников», стоящих слегка в отдалении.