Антон оказался дома. Дверь он открыл с чрезвычайно недовольной физиономией. Но стоило ему увидеть Полю, как лицо его просветлело.
— Поля, радость моя, — он обнял ее за плечи, прижимая к себе. — Как хорошо, что я еще не успел уйти, а ведь я собирался в булочную.
— В булочную? — с улыбкой переспросила она.
— Да, в булочную, — Антон тоже неуверенно улыбнулся. — А что в этом смешного?.. В самую дальнюю булочную, за самым свежим хлебом. От соседей сбегаю. Они заколебали уже: среди бела дня какую-то спонтанную гулянку организовали, пятнадцатый раз, наверное, приходят, то за солью, то за стаканами, то за кассетами, а то и пить с собой зовут. Я почему и дверь-то открыл такой мрачный…
— Да нет, просто… В общем, когда я к тебе ехала, уже и про волю богов подумала, и про перст судьбы, и про высшую предопределенность — в смысле встретиться нам или не встретиться. А тут булочная!
— А там — вчерашняя кровать, — жарко шепнул он, кивнув в сторону окна. — Помнишь вчерашнюю кровать, лапочка?
— Это та, с панцирной сеткой, которая, как ни странно, не скрипит?
— Что же в этом странного? — Антон, по-прежнему прижимая Полю к себе, увлек ее в комнату и свободной рукой прикрыл за ее спиной дверь.
— Действительно, что? Это ведь естественно, что ложе Казановы не скрипит?.. Сколько женщин здесь было до меня и сколько еще будет после меня? — Поля произнесла это беззлобно и немного грустно. Светлая и прозрачная грусть, смешавшаяся со счастьем, плескалась в ее глазах, когда она покорно шла к постели, не размыкая рук, обвивающих шею Антона. И казалось, будто они вдвоем танцуют странный танец.
— Да какие еще женщины, прекрасная моя? О чем ты?.. Мы с тобой одни во всем мире, словно Адам и Ева. Я и думать-то ни о чем другом не могу!
Кровать все-таки скрипнула, все-таки пропела тихонечко пружинами, когда на нее опустились два тела сразу. Антон дрожащими от нетерпения пальцами принялся торопливо расстегивать серебряные пуговички, но Поля выбралась из-под него и села, прислонившись спиной к стене.
— А я могу, — она вздохнула и отвела взгляд к окну. — Могу о другом думать. Ты, наверное, скажешь: «Вот дурочка какая! Три дня знакомы, ничем, по сути дела, не связаны, а уже какая-то ревность!» Но я почему-то никак не могу выкинуть из головы ту девушку с кастрюлькой…
Она почувствовала, что что-то не так уже через секунду. Повисшее молчание было тяжелым, как грозовая туча. Поля обернулась. Антон сидел, уставившись в пол, тонкие черты его красивого лица были искажены страданием и обидой, между бровей залегла глубокая скорбная морщинка.