Так вот, я хочу доказать, что финики не существуют. Только пойми меня правильно. Те финики, которые растут на пальмах, те, разумеется, существуют, но я-то другие финики имею в виду, каковые, если все ж таки допустить их существование, следует безжалостно истреблять.
Ведь как было дело? В лютый мороз отец шел по улице, испытывая чувство голода, вызванное нервным возбуждением. Он был тогда влюблен в некую девушку, которая назначила ему свидание, и вот он шел на встречу с этой девушкой, веря, что она не обманет и тоже придет. Был он тогда уже немолод и находился в состоянии творческого кризиса – совсем забыл упомянуть, он же был писателем, отец мой! Даже – поэтом. Может быть, и тоска по родине его мучила. Короче, он уже давно балансировал на грани нервного срыва. И вот, проходя мимо «гастронома», он увидел на витрине вяленые финики, которые, следует заметить, очень любил. Отец купил целый килограмм фиников и принялся их поедать, на ходу выхватывая из кулька, жадно запихивая в рот (повторяю, он был голоден), почти не пережевывая, выплевывая продолговатые бархатистые косточки совсем не по-английски прямо на тротуар. Поначалу финики показались ему как всегда восхитительно вкусными, но довольно скоро он насытился и даже пресытился ими, жевал уже не прожорливо, а через силу. К тому же закоченели пальцы, и выковыривать отдельные плоды из слипшейся массы становилось все труднее. В конце концов, ему надоело с ними возиться, и он выкинул оставшиеся в мусорную урну. Однако во рту долго еще сохранялся невероятно приторный вкус.
Ты, может быть, спросишь, откуда я знаю такие подробности, если всегда говорил, что отца своего даже в лицо не узнал бы, настолько давно его не видел. Да, не узнал бы. Да, настолько давно. А историю со свиданием мне рассказала одна папина знакомая, которой он в тот же вечер сообщил о своем страшном открытии.
И вот он пришел на место встречи, а девушка не пришла. Он ждал ее два часа и, разумеется, изрядно простыл, потому что легко оделся. На нем всего-то было: парусиновые куртка и штаны. Ну, еще тельняшка. А шапки не было. Когда он вернулся домой, у него поднялась температура до отметки тридцать девять. Но ужаснее было другое: он все думал, думал, пытаясь постигнуть причину вероломства возлюбленной, и мозг его не выдержал напряжения, сознание дало трещину, обнажился пласт архаический, огнедышащий, и возникла в мозгу мифологема «я и финики». Или, точнее: «я – жертва фиников». «Это же финики во всем виноваты! – твердил сошедший с ума отец. – Да-да, именно вот эти маслянистые, сладкие, но в действительности злобные и коварные! Вроде бы и нежат нёбо, но такие нечуткие, грубые!» Отец утверждал, что эти трансцендентные и фатальные сущности с незапамятных времен охотятся за представителями нашего рода. О, им очень, очень много лет, недаром они такие коричневые, сплющенные, морщинистые!..