Постепенно у нее сложилось отчетливое представление о его жене как о холодной, ироничной светской львице, которую не интересовали ни работа мужа, ни его яркое романтическое мировоззрение. Она отказывалась сопровождать его в путешествиях и жила своей жизнью.
— Я бы хотел узнать тебя раньше, — сказал ей однажды Линдли и добавил с грустной усмешкой: — Ох, но ведь ты тогда была ребенком.
— Мне уже двадцать два, — поспешно объяснила Мэриголд.
Засмеявшись, он ответил, что двадцать два — это еще не старость.
В течение этих трех месяцев Мэриголд не оставляли угрызения совести, но она всегда была уверена, что никакие обстоятельства не могут помешать развитию их отношений.
А потом случилось то, чего она так боялась. Линдли снова предстояло ехать за границу.
— Может, я скоро вернусь, — сказал он ей. Но на самом деле они оба не верили в это. Кроме того, любая, даже недолгая разлука могла означать конец их романа. Если бы она была его женой…
Линдли тоже переживал, она понимала это. И вот два дня назад он неожиданно разрушил последние барьеры.
— Так больше продолжаться не может, — заявил он. — Наши с тобой встречи — это несерьезно. Давай поедем куда-нибудь в следующие выходные. Куда-нибудь на южное побережье, где еще бывают солнечные дни и где мы сможем поговорить о нашем будущем.
Эта последняя фраза и заставила Мэриголд сказать «да». Ей было стыдно и немного страшно вспомнить, как быстро она произнесла это «да». Но намерение Линдли поговорить о будущем могло означать только одно. Он собирается договориться с женой о разводе, потом — совсем скоро — женится на Мэриголд, и больше они не расстанутся. Она должна показать ему, что готова сопровождать его повсюду.
Кроме того — и ей следовало честно сказать себе об этом, — она хотела поехать с Линдли.
Поезд остановился, и их соседи по купе вышли из вагона. Мэриголд взглянула на часы и с удивлением поняла, что они на полпути к месту назначения.
Когда поезд снова тронулся, Линдли пересел на ее сторону.
— Какой ужасно длинной была эта часть поездки! — произнес он и посадил ее к себе на колени.
— Неужели? — улыбнулась Мэриголд.
Линдли слегка коснулся губами ее губ, но она знала, как много значит этот мимолетный поцелуй.
— Думаешь, легко сидеть напротив тебя и притворяться, что мне до тебя нет дела?
Она засмеялась и склонила голову к нему на плечо. Он вдруг вспомнил о чем-то и сунул руку во внутренний карман пиджака.
— У меня кое-что для тебя есть, Мэри. Я думаю, тебе нужно это надеть, дорогая.
— Но… — Онемев от удивления и смущения, Мэриголд потрогала тонкое золотое кольцо на его ладони. — Но это обручальное кольцо, — наконец произнесла она. — Я не могу его носить — пока.