«Проект» монографии, которую я хотел посвятить капиталократии, созрел у меня давно, лет 7 назад. Особенность «вещей» в мире человека состоит в том, что «живя своей жизнью» в человеческом обществе, реализуя свои функции, они неожиданно обретают как бы свой особый смысл, начинают быть похожими в своем поведении на своих создателей. Карл Маркс ввел понятие товарного фетишизма для объяснения особой формы «обожествления» человеком товаров или формы их своеобразной мифологизации, которая скрывает по отношению к «наблюдателю» истинные закономерности социально-экономических процессов. Н. Д. Кондратьев в своих работах, почти 60 лет спустя, заговорил о более широком фетишизме – вещном фетишизме. «Вещи» становятся своеобразными «псевдосущностями», обладающими в рыночно-потребительском обществе некоей своеобразной самостоятельностью, которая проявляется по отношению к человеку в «диктате вещей». В рыночно-капиталистическом обществе, в котором отчуждение «производимого» человеком от человека приобретает интенсивный характер (при этом это отчуждение сопровождается отчуждением человека от средств производства, производимого продукта и от истории), все приобретает «превращенные», в какой то мере «фантастические» формы бытия. Сам капитализм становится «превращенной формой» бытия человека.
В этом «превращенном мире» особой жизнью живет и капитал. Капитал выполняет не только функцию средства производства (или «фактора производства» в «экономиксовой», маржиналистской версии экономической науки), не только роль механизма экономического воспроизводства, не только роль богатства, накапливаемого отдельными лицами, организациями и государствами, но и функцию власти. Капитал, реализующий функцию власти, превращается в «капиталовласть». При этом, это не только власть людей, владеющих капиталом, потому что капитал «сращивается» с теми, кто владеет и управляет им, но и «незримая» власть самого капитала как «отчужденной сущности и силы» не только над «трудом», но и над владельцами самого капитала. В этой своей отчужденной и «превращенной форме» он приобретает смысл «капитала-фетиша», обладающего властью. Происходит его обожествление. Капитал, сосредотачиваясь в одном месте, по мере того, как он приобретает качество большого количества («горы золота»), становится Капиталом-Богом. И не только в смысле того, что ему поклоняются как древние иудеи «золотому тельцу», что им определяется смысл жизни, служащих ему, но и в смысле того, что он сам, как некая отчужденная социальная, рационально построенная мегамашина, начинает править миром (по крайней мере в своей интенции к этому правлению).