Жизнь грубо и резко возвратилась ко мне, и сердце мое забилось быстро-быстро.
— Что мы теперь сможем сделать? — спросила она, и ее голос, низкий и певучий, безо всякого притворства и жеманства, окончательно меня очаровал, так как в нем не было ни малейшего намека на тот вошедший в моду тон, которым говорили все молодые женщины на всех этажах нашего издательства, тон, отличающийся изобилием каких-то отвратительных, на мой вкус, «довесков» в виде добавочных носовых звуков. Эти дамы, наверное, вскоре уже и писать станут не просто: «Возьмите меня за руку», а нечто вроде «Вонзьминте менян зан рукун». «Да, так чтон жен мын смонжем тенперь сденланть?..» Я не сказал ей тотчас же: «А вы не догадываетесь?» Я уже избавил мою гостью от ее легкого плаща с серебряными застежками. Синий шерстяной свитер обтягивал ее высокую грудь. Стиль и слог Маргарет Стилтон маскировали мои мысли, весьма, кстати, простые. В мечтах я уже видел Клеманс обнаженной — она лежит на моей постели, а ее длинные раздвинутые ноги образовывают букву «V» в знак моей победы.
— Мы с вами поступим наилучшим образом, — ответил я, — мы предоставим событиям идти естественным путем и сами пройдем по всем обязательным ступеням издательской иерархии.
— Этот процесс будет долгим?
— Надеюсь, нет.
— Я уже приступила к работе над другим романом.
— Над другим?
— И уже нашла для него удачное название: «Рыдания эмира»; но я хотела бы, чтобы он вышел под моим именем.
— Позвольте мне называть вас Клеманс.
— Это вполне естественно.
— А когда вы ощутили склонность к писательскому ремеслу? Вы уже давно пишете? Не пописываете ли вы тайком?
— Тайком? От кого?
— От ваших близких… от мужа, к примеру…
— Я одинока и работаю второй помощницей хозяйки лавки, мисс Пенни Честер, это в Марэ. Мы торгуем предметами роскоши и аксессуарами для украшения квартир. Кстати, имя хозяйки лавки натолкнуло меня на мысль о псевдониме, и я выдумала Маргарет Стилтон. На самом-то деле Пенни Честер никакая не Пенни Честер, ее зовут Сюзанна Опла. Я веду все дела в лавке, когда она отправляется на поиски всякого старья вместе с Самантой, первой помощницей. Как только они за порог, я хватаюсь за перо и пишу, пишу, так сказать, в перерывах между двумя покупателями. Мне кажется, что так время бежит быстрее.
— Вы их не любите?
— Кого? Покупателей? Ну почему же… Очень даже люблю. Я заставляю их разговориться, ведь их разговоры, их истории для меня и есть исходный материал.
— А что собой представляет ваша хозяйка? И кто такая Саманта?
— Я родом из Оверни. Отец мой был владельцем табачной лавки. Я была ребенком очень пожилых, можно сказать, старых родителей, а потому витала в облаках, предавалась мечтам и едва-едва могла нести тяжкий груз моих грез. Именно там теплым летним вечером я с ними и познакомилась, на одном из концертов музыки эпохи барокко в Орсивале; но я не являюсь членом их секты, нет. Правда, в какой-то момент я прониклась их верой, но быстро поняла, что заблуждаюсь, что сбилась с пути. Однако они вообще-то очень милые создания. Как-то утром я им сказала: «Нет, я жду своего сказочного принца». На это они мне ответили, что для достижения моей цели у меня просто идеальная работа и что мой принц, ведомый судьбой, в один прекрасный день непременно заглянет к нам в лавку и купит у меня какой-нибудь пустяк. Но все это ужасно глупо. Любовь не может быть результатом торга или сделки. Двое любят друг друга, они возносятся к небесам, они летают, вот и все.