— Не дам я погибнуть своей дочери! — сказал он энергично.
— Надо рассказать ей о Молотове...
— Да, да!..
— Это я сделаю, — вызвался Рогожников, — я ей открою глаза... Она заблуждается, несчастная...
— Неужели и после этого она будет любить Молотова?
— Он опротивеет ей.
Читатель спросит: «Правду ль говорили о Молотове или клеветали на него?» Что отвечать на такой вопрос? Не из пальца же высосал Рогожников и, верно, правду говорил. Ему все поверили с радостью, охотно. Но этим дело не кончилось. Когда человек зол на человека, он узнает и расскажет всю подноготную своего врага, подсмотрит и подслушает, припомнит, что давно забыто, — и за все будет казнить. После Рогожникова явился обвинителем Попихалов, который, в качестве будущего родственника и посетителя всевозможных собраний, участвовал на семейном совете, хотя, впрочем, его никто не приглашал.
— Извините, господа, — начал он вкрадчиво и почтительно, — если в вашу речь я вставлю и свое слово...
— Говорите, говорите...
— Я осмеливаюсь считать вас почти родственниками...
— Ну, разумеется.
— Мне кажется, есть сведения о Молотове, которые сильнее подействуют на Надежду Игнатьевну...
— Что такое?
— Молотов всего года четыре назад имел непозволительную связь...
— С кем?
— С одной вдовой-чиновницей; я ее знаю и думаю, нельзя ли достать какие-нибудь документы, например письма.
— Вы можете достать письма?
— Не ручаюсь, но надо попытать. Бог знает, может быть, у него и...
Попихалов несколько смешался и замял речь свою...
— Что, что такое? — спросили его с любопытством....
— Я хотел сказать, что, может быть, у него и дети были, судя по долговременности связи...
Слушатели были поражены; никто не предвидел последнего обвинения. С каждою минутою личность Молотова освещалась все более и более невыгодно для его репутации... Радость неподдельная, самая искренняя на лицах собеседников. Добрые люди торжествовали при открытии, что вот Молотов — безбожник, Молотов — развратник...
— Доказательства есть? — спросили самые благоразумные...
— Судебных, пожалуй, и нет, но зачем они? лишь бы убедить Надежду Игнатьевну, и Молотов от ней самой получит отказ, тем более что это не первый случай в жизни Егора Иваныча...
Лица повеселели. Родственники были счастливы в настоящую минуту: им казалось, что они наверняка губили репутацию Егора Иваныча. Один лишь Дорогов с каждой минутой свирепел, представляя себе, что он оскорблен как семьянин; опять вспомнилась собственная юность и рисовались картины Надиной любви, созданные его небезгрешным воображением...