— Не нащупывается! — с испугом сообщила она. — Мить, а Мить, что с тобой? Ты бледный какой-то и не в себе весь.
— Я новую роль получил, — сообщил Бугаев. — Старого еврея играть буду. Был такой — Тевье. У Шолом-Алейхема.
Жена отпрянула от Бугаева и долго, раскатисто ржала.
Бугаев терпеливо ждал, когда она кончит, но не дождался.
— Жаль, что ты не актриса, Зина, — сказал он. — Ты могла бы быть у нас лошадью. Целой. Задними и передними ногами одновременно.
Зина прекратила ржать.
— Какой лошадью? — не поняла она.
— Моей. Тевье. Я запрягал бы тебя в повозочку и выводил на сцену. Ты бы ржала, зал бы ржал. А? Идиллия была бы!
Зина не обиделась.
— Мить, — сказала она, — на кой тебе хрен еврея играть? Ты, поди, уже двадцать лет на сцене, а до такого не опускался. Мог бы порядочным человеком на пенсию выйти. А ты…
И она смачно сплюнула.
— Дура! — констатировал Бугаев. — Как была дурой — так и осталась. А, говорят, люди каждые двадцать лет полностью обновляются… Мы же этого еврея будем другим евреям показывать. По всему миру! Потому что они везде! А куда я твоих русских повезу? В Мухосранск? Так я итак всю жизнь по мухосранскам гастролирую. А мне деньги нужны!
Бугаев перешел на крик. — Понимаешь, деньги! Я, великий артист, пятнадцать лет в дерьмовом «Запорожце» езжу! А у меня душа широкая! Ей лимузин необходим! С телевизором!
— Что ей необходимо? — переспросила испуганная Зина.
— Лимузин! Машина по-нашему шикарная! Ты мне можешь ее купить?!
— Могу, — заикаясь, ответила Зина, — только у меня денег нету.
— А этот старый еврей их нам даст! Понимаешь, дура?! А ты мне свинину свою подсовываешь!
— Что-то я не ухватываю, — пробормотала Зина. — Если ты будешь есть свинину — твой старый еврей денег не даст?
— Глаз у меня не будет, — закричал Бугаев, — печальных еврейских глаз! А они мне для этого Тевье позарез нужны! Ты видела хоть когда-нибудь человека, жрущего свинину и имеющего печальные глаза? Свинина придает глазам оттенок наглости. Взгляни на меня — и ты поймешь!
И он уставился на жену своими достаточно наглыми глазами.
— Чем же мне теперь тебя кормить? — просто спросила Зина. — Чтобы выражение твоего лица изменить. Оно у тебя действительно нахальное.
— Принесу специальное меню, — пообещал Бугаев. — У Кнута возьму.
— И пить перестанешь? — осторожно уточнила жена.
— Это еще почему? — удивился Бугаев. — Водка на глаза не влияет. Да и Тевье пил. И немало. Ты мне это брось, Зина! — и он погрозил ей пальцем. — Одно меня смущает — идиш подучить придется.
— А это что еще за штука? — насторожилась Зина. — Что это еще за идиш?