С.К. Известно, что наука — это единое дерево.
Э.К. Совершенно верно. Я хочу закончить свою мысль. С помощью релятивистской механики Эйнштейна можно описать все законы механики Ньютона от начала до конца.
С.К. Конечно.
Э.К. Но это неудобно. Мы прекрасно обходимся законами Ньютона, к примеру, в тех случаях, когда приходится рассчитывать траектории космических кораблей, поскольку скорости малы. Когда же мы имеем дело с процессами, где скорость близка к скорости света, здесь-то и приходится применять более совершенную теорию, в которую вошла предыдущая.
С.К. Это хорошо известно.
Э.К. Да, но это в большинстве случаев отрицают лжеученые. Они камня на камне не оставляют от предыдущей науки. Это, кстати, один из критериев, как вы можете определить, есть ли тут какое-либо зерно или нет.
С.К. Это очень важное замечание. Научное здание построено крепко, и фундамент у него основательный.
Э.К. И должен сохраняться.
С.К. Не только сохраняться, но и упрочняться при каждом новом этаже, который над ним строится. В этом смысле наука удивительно взаимосвязана. Именно это самое интересное, самое неочевидное в науке. То, что это не застывшая система представлений.
Но вот противники Ваши упоминают случаи типа лысенковской агробиологии. Она насаждалась силой вопреки мнению крупнейших ученых того времени. Наш великий генетик Н.И. Вавилов заплатил за это жизнью.
Э.К. Но ведь не ученые посадили его в тюрьму, как Вы понимаете.
С.К. Да, но тем не менее он там погиб… Упоминают Ваши недруги и кибернетику, которую в свое время называли буржуазной лженаукой.
Э.К. Всё правильно, но эти штампы появились не из ученого мира.
С.К. Тут философы помогали. Кстати, основатель кибернетики Н. Винер в своих книгах писал, что это наука об управлении. Он отметил, что управляемое плановое хозяйство имеет преимущество над рынком, за что у него были крупные неприятности в Америке.
Э.К. И у нас его власти не признали.
С.К. Да, не признали. Я помню, когда-то давно в Институте прикладной математики, о котором мы недавно рассказывали, работал Алексей Андреевич Ляпунов, мой дальний родственник, и он мне дал книгу Н. Винера, которая имела гриф “для служебного пользования” и которую я с огромным интересом прочел. Ее можно было читать только на территории института. Когда я ее прочел, я сказал Алексею Андреевичу, который был очень увлечен этим делом: “Пройдет некоторое время, и твой портрет (а у него была окладистая борода) будет висеть на кафедре кибернетики университета, студентов будут снимать со стипендии, если они эту кибернетику не сдадут