— Если бы! — вздохнула она, закрывая глаза, потому что его пальцы спустились на шею, а затем стали легонько обводить круги вокруг ее сосков. — Винченто подсказывает мне, что делать.
— Винченто?
— Угу. Такой маленький мужчина, с которым я пришла. Он экстрасенс. Понимаешь? Он мог сказать, какая карта будет следующей, пока крупье не начал таскать карты из-под низа колоды.
Парис прекратил свои ласки и уставился на нее.
— Ты шутишь?
— Нет. — Мария улыбнулась. — А как, по-твоему, я бы иначе выигрывала?
— Так что же случилось в конце? — спросил он, не зная, верить или нет этой дикой истории. Мария коротко рассказала ему о своих похождениях, и Парис пожал плечами. — Что тут думать? Иди в другое казино.
— Не-а. — Она покачала головой так энергично, что волосы упали на лицо, по которому гуляла довольная улыбка. — Это должно быть «Дройт де Сеньор». Я хочу погубить его, а не казино.
— Его?
— Уэйна Д'Арвилля.
— А что ты против него имеешь?
Мария медленно выдохнула, борясь с собой. С одной стороны, безумие рассказывать о своих планах незнакомому человеку. С другой — чувство удовлетворения после секса, приятное ощущение его тела рядом настойчиво понукали ее все ему рассказать. Доверие побороло цинизм.
— Он — мой отец, — просто сказала она, повернулась и увидела, что темные глаза как-то странно смотрят на нее. В них не было обвинения, лишь изумление и вопрос.
— Что он тебе сделал?
Ей потребовался час, чтобы рассказать ему историю своей жизни. Ей стало легче, когда она выговорилась, она очистила душу, наслаждаясь духовной близостью, которая возможна лишь между любовниками. У нее теперь был свой собственный мужчина, настоящий любовник, с кем можно было говорить на рассвете, кого можно было любить и с кем хотелось лежать рядом всю оставшуюся жизнь. Когда она закончила, он долго молчал. Наконец она повернулась к нему и с вопросительной интонацией заметила:
— Ты вроде и не удивился?
Парису потребовалось всего несколько минут, чтобы объяснить, как они с сестрой тут оказались. Мария вздрогнула, услышав его слова о своем деде. Комендант концентрационного лагеря! Она даже растерялась. А ей еще казалось, что хуже Уэйна человека быть не может. Теперь она знала, от кого ее отец унаследовал свою жестокость и вероломство.
Было уже четыре часа утра, когда они наконец наговорились. Теперь они знали друг о друге мельчайшие детали — о детстве, доме, стране, обычаях, любимых вещах и идеалах. Теперь они могли поговорить и о менее важных вещах. Например, что дальше делать Марии. Она печально вздохнула в темноте.