Трудно работать, если за тысячи верст от Вас подаются на Вас papierchen'ы и выдумываются легенды всякими фантазерами по критерию прачешной или сапожной, где их порабощали эксплоататоры. Словом, все это до крайности омерзительно, истина выявляется на очной ставке, а не в тайных закоулках и в тайне от обвиняемого, это ведет к торжеству клеветы и интриги.
К<а>к Вы уже знаете, следствие всех следствий, Мин. исключен из партии, без объяснения причин,— конечно, следствие, факты его преступности, обвинители — все скрыто в дебрях тайной юстиции, ему только объявлено «исключен». М. отказался ехать в Каб., и я с ним согласилась. Накануне его исключения ему предложили ехать в Лoзан<ну>, но он отказался, давши Вам слово, что он вернется в Кб. А наутро казнь... Я не выдержала и написала письмо соседу нашему в Целлендорфе[1095], не знаю конца. «Но,— пишу я целлендорфцу, — нельзя же М. ехать в Кб. с бубновым тузом на спине, согласитесь, что потеряв уважение своих бывших подчиненных, работать нельзя ошельмованным». Лучше остаться ему в Москве. Тов. Тельянов по всему пути распускал слух, едя в Кб., что ты исключена из партии, что …… он везет это с собой …… Эта гнусность долетела до нас, и папа немедленно хотел отдать свой партийный билет …… Это опровергли, и Тельянова притянут. В длинном синодике мелькают имена Твоих доносчиков и клеветников, людей вредных и страшных для партии, но …… Возьми их характеристики, написанные …... Это «люди маленькие, но не вредные, и служить с ними можно». При таком раздвоении личности, конечно, Т., и В., и С. едут снова в Кб. Наконец пришла телеграмма с ясным, прямым ярлыком о В... Конечно, благодаря редкому случаю недвойственности ..... В. здесь снимут. Я не пишу имени человека, который так ласково снабжал клеветников патентом на достоверность, но для меня всегда люди слабые были страшнее подлецов.
Гера[1096] сейчас в Копенгагене, поехал туда на 3 недели, б<ыть> м<ожет>, перемена климата поможет ему потерять малярию, ибо она его замордовала. Отец здоров, но сильно осел, устал, но еще удары его рук довольно сильны: написал убийственную критику на Стучку, выйдет на днях в Вест<нике> Соц<иалистической> Академии[1097]. Написал статью о Советах, против исполкомии грядущей, тоже скоро выйдет. Но ….. где-то он треснул, треснул от безнадежности и торжества мещанства. Физически мы здоровы, у нас в комнатах 14 тепла, все есть, не беспокойся, наше мэню прекрасное. Ну, вот и все. Что касается возвращения вашего, то здесь твердый курс: подержать Р. еще хороший годик в Кб. Ну что же, все к лучшему в этом лучшем из миров.