Поэтому, кое-как объяснившись жестами, приступили к торговле. Хотя местные старейшины поначалу не сильно-то и желали меняться, но побоялись перечить слишком хорошо вооруженным гостям. А то гости вроде добрые, но хрен их знает… Так что и без оставшегося на борту «Царицы» купца удалось наменять кучу продуктов и, главное, семян за пару безделушек. И, кроме того, здесь мы впервые встретили золото. Оно обнаружилось на жене самого главного старейшины. По крайней мере – наиболее важно выглядевшего. На шее у пожилой уродливой тетки висел небольшой самородок, граммов на сто – сто пятьдесят, нанизанный на толстую нить. Явно привезенный издалека, так что пытать старейшину, прикрикивая: «Показывай дорогу к золотым приискам, гад!», как, наверное, сделали бы настоящие конкистадоры, не имело ни малейшего смысла. Да я лучше старика знал, что никаких месторождений в округе нет!
Рассудив, что мужу тетки больше сгодится стальной нож, чем непонятный камешек на шее у жены, предложил обмен. Тетка, правда, чего-то заартачилась, но старейшина, осмотрев инструмент, сразу же встал на мою точку зрения. Дав глупой, не понимающей хозяйственной выгоды бабе подзатыльник, сорвал с ее шеи самородок и протянул мне. Так мы и стали обладателями первого куска искомого металла…
Полностью следовать всем причудливым изгибам выгнутого на запад атлантического побережья мы не стали, иначе, пожалуй, за один сезон бы не управились. Поэтому срезали путь не раз, тем более что моя карта состояла из заранее намеченных удобных бухточек, обычно рядом с источником пресной воды, расположенных на расстоянии примерно половины дня пути друг от друга. Координаты предполагаемых стоянок я «перенес» с высокой точностью, а все, что между ними, – примерно. Однако, если замечали по пути следования что-либо интересное, например – близкое к берегу поселение, то приставали и во внеплановых точках.
Потихоньку стали, что называется, прирастать богатством. Индейцы охотно меняли немногочисленные изделия из золота и серебра, обычно в виде необработанных слитков, нанизанных на нить и собранных в бусы, на наши товары: куски тканей, украшения из цветных кусочков стекла, ну и, конечно, стальные инструменты. Последние мы обменивали на золото по весу один к одному. А за серебро, соответственно, в десять раз меньше, в соответствии с текущим среднеевропейским курсом. У местных индейцев же никакого обменного курса не существовало в принципе, так как они вообще не использовали драгоценные металлы в качестве денег, а воспринимали их исключительно как украшения. Причем далеко не самые ценные. Данный факт поначалу приводил моих орлов в состояние полного изумления – они никак не могли поверить, что блестящие кусочки благородного металла не вызывают у аборигенов ни малейшего возбуждения, столь естественного для любого европейца.