— Вы бы лучше пошли помогли своему дружку.
— Это мое дело.
За окошечком хозяин гостиницы укоризненно покачивал головой слева направо и справа налево; лицо его было печально, но глаза смеялись.
— Когда Федор ушел от вас?
— Вчера вечером. Часов в одиннадцать.
Врет! Это очевидно. Но уличать ее бессмысленно. Для этого надо решительно сгрести ее за плечи и препроводить в префектуру.
— Где он работает?
— Где понравится.
Грудь ее под небрежно накинутым пеньюаром заколыхалась. Губы презрительно скривились.
— Зачем это полиции понадобился Федор?
Мегрэ лишь негромко обронил:
— Шли бы вы наверх.
— Когда захочу, тогда и пойду. Нечего мне приказывать!
Ответить значило только повредить следствию: ситуация складывалась гротескная.
Мегрэ захлопнул регистрационную книгу, протянул ее хозяину.
— Все в порядке, не так ли? — поинтересовался тот, знаком велев Анне помолчать.
Но она не собиралась сдаваться и по-прежнему стояла, подбоченясь, наполовину выступая из тьмы лестничной площадки, куда не достигал падавший из-за перегородки свет.
Комиссар еще раз окинул ее взглядом. Она выдержала этот взгляд и, желая, чтобы последнее слово оставалось за ней, процедила:
— Ну, меня вам не запугать.
Мегрэ пожал плечами и пошел вниз, пачкаясь о выбеленные стены.
Внизу он столкнулся с двумя поляками в рубашках без пристежных воротничков, которые, увидев его, отвернулись. На улице было сыро, свет отражался от мокрой мостовой.
Повсюду здесь — на углах, в тупичках, проходах между домами и темных провалах — угадывалось присутствие людей, скрытая, стыдящаяся самой себя жизнь. К стенам жались какие-то тени. В лавках торговали товарами, даже название которых было неизвестно французам.
А метрах в ста отсюда — улицы Риволи и Сент-Антуан: трамваи, простор, свет, витрины, полицейские…
Мегрэ ухватил за плечо пробегавшего мимо лопоухого мальчишку.
— Позови-ка мне постового с площади Сен-Поль.
Но мальчишка только испуганно взглянул на него и ответил что-то невразумительное. Он ни слова не понимал по-французски.
Комиссар присмотрел какого-то оборванца:
— Вот тебе сто су.[7] Отнеси эту записку легавому с площади Сен-Поль.
Бродяга все понял. Не прошло и десяти минут, как появился полицейский в форме.
— Позвоните в уголовную полицию, пусть сию же минуту пришлют сюда инспектора. Хорошо бы Дюфура.
Но ему еще добрых полчаса пришлось вышагивать по улице. В гостиницу кто-то входил, кто-то выходил, но второе окно слева на четвертом этаже так и не погасло.
На пороге появилась Анна Горскина. На пеньюар она накинула зеленоватое пальто. Несмотря на дождь, на ногах у нее были красные атласные тапочки, голова не покрыта.