— Но ведь она совсем худая и маленькая! Ну сколько вам за нее дадут, если пустить ее на мясо? А так мы можем получить от нее живого теленка!
Я нарушил одно из своих самых священных правил: никогда не уламывать клиента, чтобы он поступил по-моему. Но мною овладело какое-то безумие. Мистер Бушелл молча уставился на меня, а потом все с тем же выражением неторопливо кивнул:
— Ну ладно. Так что вам надо-то?
— Два ведра теплой воды, мыло, полотенца, и, если можно, я прокипячу у вас на кухне кое-какие инструменты.
Фермер направился к дому, а я хлопнул Нормана по плечу.
— Все удивительно удачно складывается. Света достаточно, теленок жив, и мы его спасем, а мистер Бушелл, к счастью, плохо слышит и не заметит, если я буду задавать вам вполголоса вопросы по ходу операции.
Норман промолчал, и я попросил его составить из тючков соломы столик под наши инструменты и разбросать солому вокруг коровы, пока я буду кипятить эти инструменты в кастрюле на кухонной плите.
Вскоре все было готово. Шприцы, шовный материал, скальпели, ножницы, состав для местной анестезии и вата заняли свои места на тючках, застеленных чистым полотенцем. Я подлил антисептического средства в воду и сказал фермеру:
— Мы положим ее на бок, а вы держите голову. Она так измучена, что не будет особенно сопротивляться.
Мы с Норманом уперлись Белле в плечо, и она покорно опрокинулась на бок. Фермер прижал ее шею коленом. Я ткнул Нормана локтем и шепнул, глядя на широкое пространство рыжей шкуры передо мной:
— Где делать разрез? Норман кашлянул.
— Э… Вот, примерно… — Он неопределенно повел рукой.
Я кивнул.
— Там, где мы оперируем рубец, а? Но только чуть ниже, верно?
Я принялся состригать волосы широкой полосой на протяжении фута. Чтобы извлечь теленка, отверстие понадобится порядочное! Затем я быстро анестезировал операционное поле.
Теперь мы в подобных случаях ограничиваемся местной анестезией, и, пока длится операция, корова спокойно лежит на боку, а то даже и стоит. Она просто ничего не чувствует. Однако кое-какими своими сединами я обязан двум-трем норовистым коровам, которые в самый разгар операции вдруг вскакивали и бросались прочь, а я мчался рядом, стараясь не допустить, чтобы их внутренние органы вывалились наружу.
Но все это еще мне предстояло. А в этот, первый, раз у меня ничего подобного и в мыслях не было. Я рассек кожу, мышечный слой, брюшину, и в разрез выпучилось нечто бело-розовое.
Я потыкал пальцем и ощутил внутри что-то твердое. Неужели теленок?
— Что это? — прошипел я.
— Э? — Норман, стоявший на коленях рядом со мной, нервно подпрыгнул. — Я не понял…