Единственное большое окно было в морозных узорах, а снаружи доносилось поскрипывание снега под ногами прохожих. Услышав шум тормозящей машины, я поднял глаза от яйца всмятку. По крыльцу протопали шаги, оглушительно захлопнулась входная дверь, и в комнату влетел Зигфрид. Он молча ринулся к пылающему огню и почти повис над ним, положив локти на серый мрамор каминной полки. Воротник зимнего пальто был поднят, подбородок и щеки окутывал шарф, но открытые взгляду участки кожи были синими с лиловым отливом.
Поглядев на нас слезящимися глазами, Зигфрид сказал:
— Послеродовой парез у старика Хезелтайна. В сарае у вершины. Черт, ну и холодище там! Дышать трудно было.
Стянув перчатки и расправляя онемевшие пальцы над пляшущим пламенем, он покосился на брата, Сидевшего на ближайшем к камину стуле. Тристан наслаждался завтраком, как умел наслаждаться всем, — весело мазал поджаренный хлеб маслом и, посвистывая, наложил сверху слой мармелада. «Дейли миррор» он прислонил к кофейнику. От него исходили почти зримые волны тихой радости уютного бытия.
Зигфрид с неохотой оторвался от камина и рухнул на стул.
— Налейте мне кофе, Джеймс, будьте так добры. Хезелтайн был очень любезен и пригласил меня позавтракать. Угостил куском чудесного домашнего окорока. Чуть жирноват, пожалуй, но какой аромат! Я словно и сейчас его ощущаю. — Он со стуком поставил чашку на стол. — Право, не понимаю, почему мы покупаем грудинку и яйца, когда в дальнем конце сада у нас есть прекрасный курятник, а во дворе — свинарник с котлом, чтобы подогревать пойло. Все, что мы до сих пор выбрасывали в мусорное ведро, может пойти на откорм свиней. Это нам должно обойтись очень дешево.
Тут он обернулся к Тристану, который успел закурить сигарету и развертывал «Дейли миррор» с присущей только ему неизъяснимой радостью.
— И для тебя будет полезная работа. От того, что ты целые дни просиживаешь на заднице, толку мало. Поухаживаешь за живностью и встряхнешься.
Тристан положил газету, словно утратил вкус к чтению.
— За живностью? Но ведь я же задаю корм твоей кобыле! (Ему не слишком нравилось ухаживать за новой охотничьей лошадью Зигфрида, потому что всякий раз, когда он подводил ее к колоде во дворе, она, прежде чем напиться, игриво его брыкала.)
— Я знаю! — Зигфрид вскочил. — Но ведь это у тебя и часа не занимает? Так будешь кормить кур и свиней. Как-нибудь жив останешься.
— Свиней? — удивился Тристан. — По-моему, ты сказал, свинью.
— Ну да, свиней. Мне как раз пришло в голову — если купить поросят, одного оставить себе, а остальных продать, нам он даром обойдется.