Билибин, Цареградский и Казанли приехали во Владивосток в конце мая. Юрий Александрович сразу же установил строгий порядок: каждый с утра занимался подготовкой экспедиции — Цареградский и Казанли ходили по различным учреждениям и собирали разные сведения о Колыме, Бертин, Раковский, Корнеев и все остальные продолжали снаряжаться, делать закупки, упаковывали и оформляли багаж. Билибин целыми днями пропадал в солидных организациях: в Совторгфлоте, в конторе Акционерного Камчатского Обществу, в Комитете Севера, в Дальгеолкоме, в Дальзолоте — местном агентстве Союззолота. Вечером все собирались вместе. Каждый отчитывался, предъявлял остатки денег и оправдательные документы на истраченные. Намечали, что делать завтра, получали новые на расходы.
Все шло хорошо. В Комитете Севера говорили, что в Ольском районе, откуда предстояло сухопутьем пробираться на Колыму, транспорт не проблема: есть лошади и не менее тридцати тысяч оленей, но все же посоветовали дать Ольскому тузрику телеграмму, чтоб транспорт подготовили заранее. Билибин «молнировал». В этом же Комитете порекомендовали взять побольше новеньких советских серебряных полтинников: они — надежный путь к щедрым сердцам туземцев, так как идут на украшение праздничных одежд. Полтинников набрали целый мешок. Там же, в Комитете, удивились, что в экспедиции нет врача. Предложили взять с собой доктора Переяслова, человека таких лет, что Билибин подумал: «Если кого и придется лечить, то только этого доктора…» Но зачислил на довольствие экспедиции и этого специалиста — не хотел ругаться с краевыми властями.
Но ругаться все же пришлось. В Дальгеолкоме и Дальзолоте пытались ставить палки в колеса. Оказалось, все эти местные «Дали» сами намеревались отправить экспедицию на Колыму, а теперь назначили туда уполномоченного Союззолота товарища Миндалевича, который за колымское золото было уцепился, и даже, вроде бы, направили туда, на Колыму, рабочих, а он, Билибин, мол, свалился к ним на голову и хочет из-под носа золотой жар загребать…
Это местническое самолюбие могло стать серьезным препятствием на пути экспедиции, более серьезным, чем «тираннозавры» Геолкома. Получалось, что Билибин понапрасну добивался в Москве и Ленинграде организации экспедиции, что сидят там бюрократы, с местами не советуются, ничего не знают, что делается здесь, да и вообще лезут в открытые ворота, куда их и не звали…
Билибин поначалу растерялся, не знал, что делать. Дать телеграмму Серебровскому? Но как объяснишь всю эту петрушку, да и как поступит сам Серебровский?