Богословско-политический трактат (Спиноза) - страница 45

ведь из стечения многих причин может последовать какое-нибудь дело, которого сила и мощь хотя меньше мощи всех причин, вместе взятых, но гораздо больше мощи каждой причины в отдельности. Но так как законы природы (как мы уже показали) распространяются на бесконечное и мыслятся нами под некоторой формой вечности и природа поступает согласно им в известном и неизменном порядке, то постольку сами они в какой-то мере показывают нам бесконечность, вечность и неизменность Бога. Итак, мы заключаем, что через чудеса мы не можем познать Бога и его существование и промысл, но об этом гораздо лучше можно заключать из прочного и неизменного порядка природы. В этом заключении я говорю о чуде, поскольку под ним разумеется не что иное, как дело, которое превышает – или о котором думают, что оно превышает, – человеческое понимание. Ибо, поскольку мы предположили бы, что оно расстраивает или прерывает порядок природы или противоречит ее законам, постольку (как мы сейчас показали) оно не только не могло бы дать никакого познания о Боге, но, напротив, отняло бы и то, которое мы имеем от природы, и заставило бы нас сомневаться в Боге и во всем. Здесь я не признаю никакого различия между делом противоестественным (opus contra Naturam) и делом сверхъестественным (opus supra Naturam) (т. е., как некоторые говорят, делом, которое хоть и не противоречит природе, однако не может быть произведено или сделано ею). Ибо так как чудо происходит не вне природы, но в самой природе, то хотя бы и утверждали, что оно сверхъестественно, однако оно необходимо нарушает порядок природы, который мы в других случаях мыслим прочным и неизменным в силу решений Бога. Итак, если бы в природе произошло что-нибудь, что не следует из ее законов, то оно необходимо противоречило бы порядку, установленному Богом в природе навек посредством всеобщих законов природы, и, стало быть, оно было бы против природы и ее законов, а следовательно, вера в него заставила бы нас сомневаться во всем и привела бы к атеизму. Таким образом, я думаю, что то, что я наметил во втором пункте, я доказал посредством довольно солидных основании; из этого мы опять можем заключить, что чудо, будет ли оно противо– или сверхъестественно, есть чистый абсурд и что, кроме того, под чудом в Священном писании можно разуметь не что иное, как дело природы (как мы сказали), которое превышает – или о котором думают, что оно превышает, – человеческое понимание.

Теперь, прежде чем перейти к третьему пункту, желательно сначала эту нашу мысль, именно: что из чудес мы не можем познать Бога, подтвердить авторитетом Священного писания; и, хотя Писание нигде открыто не учит этому, однако из него легко можно заключить об этом, в особенности из того, что Моисей (Второзак., гл. 13) предписывает осуждать на смерть пророка-обманщика, хотя бы он и совершал чудеса. Он ведь так говорит: «и (хотя) произойдет знамение и чудо, о котором он тебе предсказал, и пр., не слушай (однако) слов того пророка и пр., потому что Господь Бог ваш искушает вас и пр. Итак, пусть осудят того пророка на смерть» и пр. Из этого ясно следует, что чудеса могли совершаться и ложными пророками и что люди, если они недостаточно крепки в истинном познании Бога и любви к нему, могут благодаря чудесам так же легко принять ложных богов, как и истинного. Ибо он прибавляет: «потому что Иегова, ваш Бог, искушает вас, чтобы знать, любите ли вы его всем сердцем вашим и душой вашей». Далее, израильтяне, видя столько чудес, не могли образовать никакого здравого понятия о Боге; это сам опыт подтвердил. Ибо, когда они убедились, что Моисей ушел от них, они просили у Аарона видимых богов, и – о стыд! – их представлением о Боге, которое они, наконец, выработали себе из стольких чудес, был телец. Асаф, хотя и слышал о многих чудесах, однако сомневался в промысле божьем и чуть не совратился бы с истинного пути, если бы, наконец, он не понял истинного блаженства (см. Псал. 73). Соломон, во времена которого дела иудеев находились в самом цветущем состоянии, также склонен думать, что все совершается благодаря случаю (см. Екклез., гл. 3, ст. 19, 20, 21, и гл. 9, ст. 2, 3 и пр.). Наконец, почти для всех пророков было очень темно все это, именно: каким образом можно было бы согласовать порядок природы и жребий людей с понятием, которое они образовали о промысле божьем; однако для философов, старающихся уразуметь вещи не из чудес, но из ясных понятий, это было всегда очень ясно; особенно для тех, которые полагают истинное счастье только в добродетели и душевном спокойствии и стараются не о том, чтобы природа им повиновалась, но, напротив, они природе. Ибо они достоверно знают, что Бог управляет природой так, как этого требуют ее всеобщие законы, а не частные законы человеческой природы, и что, следовательно, Бог принимает в соображение не один человеческий род, но всю природу. Итак, и из самого Писания видно, что чудеса не дают истинного познания о Боге и не учат ясно о промысле божьем. [Правда] в Писании часто встречается, что Бог делал чудеса с целью сделаться известным среди людей, как в гл. 10, ст. 2, Исхода, что Бог издевался над египтянами и давал знамения о себе, дабы израильтяне знали, что он есть Бог, – но из этого, однако, не следует, что чудеса действительно учат этому, а следует только, что иудеи имели такие взгляды, что их легко можно было убедить теми чудесами. Выше, в главе II, мы ясно показали, что пророческие, т. е. образуемые путем откровения основания извлекаются не из общих и общепринятых, а [лишь] допускаемых понятий, хотя бы нелепых, и из мнений тех, кто получает откровения или кого Дух Святой хочет убедить; это мы пояснили многими примерами, а также свидетельством Павла, который с греками был грек, а с иудеями иудей. Но хотя те чудеса и могли убеждать египтян и иудеев сообразно с их уровнем понятий, однако они не могли дать истинной идеи и познания о Боге, но смогли привести лишь к тому, что египтяне и евреи допустили существование божества, которое могущественнее всех вещей, им известных, и допустили, что больше, чем о всех других, оно заботилось о евреях, которым в то время все сверх чаяния удавалось самым счастливым образом; но, что Бог о всех равно заботится, они не допускали, ибо этому может научить только философия. Поэтому иудеи и все те, которые узнали о промысле божьем только из неодинакового состояния человеческих дел и неравной судьбы людей, пришли к убеждению, что иудеи были Богу милее остальных, хотя, однако, они и не превосходили остальных истинным человеческим совершенством, как уже мы показали в главе III.