Стоило заснуть, как начинали мучить кошмары, а зубы так щелкали и скрежетали, что приходилось брать в рот салфетку, чтобы ненароком не откусить себе язык.
Утром следовали огромные дозы магнезии, и время до обеда из-за этого было испорчено.
Кроме того, из-за своей хромоты Байрон категорически не желал спать с кем-либо в одной постели. Видимо, болела ступня, намученная за день, но признаваться в этом он не желал.
— А как же ты будешь спать с женой?
— Ей придется привыкнуть и уходить или вообще появляться в моей постели только изредка и ненадолго.
Августа подумала, что не всякая супруга выдержит такое. Она сама была готова простить брату все, что угодно, даже его дикие приступы необъяснимой ярости из-за сущих пустяков, но как чужая женщина?
Однажды, отрезанные от всего мира метелью и снежными заносами, они долго сидели у огня, беседуя о возможностях женитьбы и дальнейшей жизни.
— Джордж, только женитьба сможет спасти твое положение. Но супругу нужно выбирать осторожно, чтобы не превратить ее и свою жизнь в кошмар, поверь мне, я с этим знакома.
— Августа, к чему мне жениться? Продам Ньюстед, купим небольшое поместье или дом и станем жить вместе, чтобы не пришлось ни к кому привыкать.
— Нет-нет, это неправильно!
Она даже сама испугалась резкости своего ответа, ожидая взрыва ярости, но Байрон только нахмурился:
— Я понимаю, что это неправильно, но мне не нужна другая женщина, я предпочел бы жить с тобой и твоими детьми. Меня это вполне устраивает.
Августа смутилась, ей не хотелось говорить, что жить с Байроном не так-то легко, что она, хоть и любит брата без памяти, на такое не согласилась бы. Представить себе его необоснованный гнев, дикую диету и невозможность ни есть, ни спать вместе, было трудно. Байрон терпеть не мог, когда женщины при нем ели, это казалось вульгарным, потому супруге предстояло не только срочно покидать спальню, но и прятаться где-то, желая пообедать. Оставалось только легкое общение, которое легким вовсе не было.
Нашлась еще одна проблема. Августа была беременна и не желала навредить ребенку, но брата это не остановило.
— На Востоке давно нашли выход, это только вы, европейские женщины, привередничаете.
Августа не сразу поняла, о чем речь, потом ахнула:
— Джордж, это же содомия!
— Какая мне разница, как вы ее называете?
— Это не только греховно, но и просто наказуемо!
— А спать со мной не наказуемо?
Сестра опустила голову:
— Да, и мы за это поплатимся.
То же твердила и леди Мельбурн в письмах:
— Ребенок, рожденный у столь близких родственников, непременно будет чудовищем. Вы больше не должны рисковать будущим возможных детей, подумайте хотя бы об этом!