— Каро, сядь и послушай меня внимательно. Над тобой смеется весь Лондон не столько потому что ты преследуешь любовника, сколько потому, что он бегает от тебя.
— Байрон бегает?! Почитали бы вы его письма ко мне!
— Это фальшь и ложь. Он пишет совсем другие письма твоей свекрови и леди Оксфорд тоже. Байрон желает отвязаться от тебя, пойми.
— Нет, он готов бежать со мной на континент.
— Это ты готова, а он предпочитает веселиться с другими.
— Если ты о леди Оксфорд, то это глупость, он просто прячется у нее от кредиторов. А не бежал только потому, что ждет продажи Ньюстеда, не желая принимать деньги от меня.
Леди Генриетта поняла, что все увещевания бесполезны, к тому же услышала, что кто-то идет по коридору. Пора было говорить главное:
— Каро, пусть Байрон при мне скажет, что не писал леди Мельбурн о желании избавиться от тебя.
— Что?! — Каролина, стоявшая у окна, повернулась к ней всем телом. — Байрон писал леди Мельбурн?
— Ты не знаешь, что они переписываются?
— А… откуда это знаешь ты?
Леди Бессборо пожала плечами:
— Об этом знает весь Лондон, как и о том, что ты просто надоела Байрону своими выходками. Что касается его ласковых писем, то они скорее чтобы ты не натворила чего-то страшного…
Мать говорила быстро, чтобы успеть, пока открывалась дверь. Пусть дочь знает главное, может, хоть это заставит ее усмирить свою страсть. Леди Генриетте было жаль Каролину, но одновременно захлестывала злость, нельзя же быть столь смешной и безрассудной, можно любить, сгорать от страсти, но всегда следует знать пределы, если, конечно, хочешь сохранить свое положение леди.
Каролина застыла в немом изумлении. Возможно, она сумела бы справиться со всем, поплакать, подумать, осознать, что сказанное матерью — жестокая правда, ведь Каролина была взбалмошной, но отнюдь не глупой, но судьбе было угодно, чтобы в комнату вошел лорд Мельбурн, предупрежденный слугами о визите леди Бессборо.
Отец Уильяма, которому надоели скандальные выходки снохи, заговорил особенно резко:
— Как хорошо, что вы, миледи, — он обратился к леди Генриетте, — здесь. Я рад объясниться с вашей дочерью в вашем присутствии. До коих пор вы, леди Каролина, будете позорить всю нашу семью? Я полагаю, вам следовало бы не просто умерить свой любовный пыл, но и на коленях просить прощенья у своего мужа и у нас с леди Мельбурн тоже. Возможно, Уильям и слабохарактерен, но я не потерплю позора в своем доме!
Каролина, которая и без того готова была разрыдаться, сначала вся сжалась, но постепенно пришла в ярость сама — уж с ней-то так разговаривать нельзя!