А вот чердака-то у нас и нет. Кроме того, на крышу можно попасть только из первого и шестого подъезда, а мы живем во втором. Вот такие архитектурные прелести.
Что еще? Соседский балкон. Имею в виду балкон в квартиру соседей, живущих в третьем подъезде.
Тоже отпадает. Причем сразу по трем причинам. Балконы у нас расположены далеко друг от друга. Даже если Егорову удастся добраться до этого балкона, соседи, скорее всего, позвонят в милицию. А если вообще за домом наблюдают, большую Лехину фигуру, проделывающую акробатические номера на фасаде дома, заметят даже ночью.
— Точно, — удрученно кивнул Егоров, переминаясь с ноги на ногу.
— Ага. Я уже размышляю вслух. Плохо. Пора лечиться, — тяжко вздохнула я. — Но хорошо, что ты все слышал. Еще какие предложения есть?
— Не-а, — отозвался Егоров и, преданно глядя мне в глаза, заканючил, как в детстве: — Ну придумай. Ты же умная...
— Кто тебе сказал? — удивленно вытаращилась я на парня.
— А ты всегда так правдоподобно врала, что нам ничего не было!
Что правда, то правда. Покрывая наши совместные детские шалости, я действительно придумывала очень убедительные истории, которые частенько помогали нам избежать заслуженного наказания.
— Леха, а где тетя Лена? Ты почему один? — ни с того ни с сего поинтересовалась я.
— Маманя к сестре во Владимир отправилась. Тетку в больницу положили, операцию сделали. Она уж месяц там, недавно звонила, сказала, что еще месяца два пробудет. Тетка одинокая, ни мужа, ни детей. Мать ее хочет к нам перевезти, но пока нельзя. — Егоров снова опустился на диван, который под ним заметно прогнулся.
— Так, так, так, — замахала я на него руками. Подробности личной жизни Лехиных родственников меня не интересовали. — А почему бы тебе, голубчик, не сменить матушку у постели больной?
— Она все-таки женщина... — вяло протянул «любящий племянничек».
— Твоя мать тоже женщина. Причем больная женщина. Насколько я помню, у тети Лены нелады с сердцем, а уход за лежачим больным — большая нагрузка.
— Угу, — мрачно кивнул Егоров.
Я встала с дивана и бесцеремонно открыла дверцы допотопного платяного шкафа.
— Ты чего? — удивился Леха.
— А ну-ка надевай, — выудила я из пропахших нафталином недр плащ тети Лены.
Ростом сынуля лишь сантиметров на пять был повыше матери и примерно настолько же пониже своего покойного отца.
Ничего не понимая, Леха обрядился в женский плащ.
— Отлично. Я сейчас спущусь к моей маман, а ты пока найди платок пострашнее, какие-нибудь гамаши, и обязательно туфли.
— Зачем?
— Затем! — рыкнула я на парня и скрылась за дверью.