— Хорошо, я уйду, — отозвался Ельчанинов, выпрямляясь во весь рост, — Мне нужно заехать в ГАИ, как свидетелю аварии, и так еле отмазался. А потом, если хочешь, я отвезу тебя домой.
— Нет, нет, спасибо, не нужно. Доберусь, не беспокойся, — заверила я его, понимая, что мне ещё придётся повозиться с бедным Костиком. Да и неизвестно, когда закончится операция.
После ухода Ильи я некоторое время оставалась в мрачном коридоре совершенно одна. Чтобы не думать о словах Ельчанинова, пробежала глазами блеклый плакатик на стене. «Мойте руки перед едой!» — гласила стандартная надпись.
«И не шантажируйте ближнего своего!» — горько подумала я и невесело хмыкнула себе под нос. Вот уж на кого никогда бы не подумала, так это на Парнишу. Как же мы ошибаемся в людях!
Я спустилась на улицу и через некоторое время увидела мчавшегося на всех парах Антименко.
— С тобой все в порядке? — крикнул Костя, не добежав до меня десятка метров.
— Котик! Да! — ринулась я к нему. — С Парнишей плохо. Он под машину попал! Сейчас в операционной.
— Что с ним? Диагноз! — требовательно рявкнул Антименко мне на ухо.
— Откуда я знаю, Костя?! Я не врач. В приемном покое мне ничего не сказали.
— Пошли!
Ухватив за руку, Антименко поволок меня в приемный покой. Через несколько минут он уже бушевал в кабинете, требуя от врача ответа на свои вопросы.
Я тихонько сидела в коридоре и слушала его голос за дверью. Слов было не разобрать, но тон Константина Михайловича был угрожающий. Задумавшись, я не уловила момент, когда за дверью стало тихо. Я забеспокоилась, подкравшись к двери, прислушалась и ничего не услышала. От волнения я забегала по коридору.
Наконец дверь распахнулась, и из кабинета буквально вывалился Костя. Резво подскочив, я усадила Антименко в кресло.
Котя, ну что? Как он?!
Антименко сжимал бумажку, на которой неразборчивым почерком было написано несколько слов (видимо, на латыни).
— Он мне только это сказал. И написал. У него очень много работы, — упавшим голосом произнес Костя, — ничего не понял. Понял только, что положение крайне тяжелое.
— Если нам повезет... — пролепетала я и бросилась к телефону, звонить в терапию. К огромной моей радости, Алинка оказалась на месте.
Мы с Костей перешли в корпус, где располагалась терапия, и через несколько минут уже находились в ординаторской, у госпожи Ахметовой.
— Ксень, ему можно сказать правду? — шепотом спросила Алинка, отозвав меня в сторонку.
— Что, так плохо?
Алина лишь пожала плечами. Чего говорить, и так все понятно.
— Ох, не знаю, не знаю, — пробормотала я себе под нос.