Первый — поминальный. Я это знала.
Но если бы и не знала, все равно усидеть на месте не смогла бы. От меня этого не ждали, но не встать было просто нельзя. Лица всех мужчин в один миг посуровели, стали задумчивыми. Это были лица людей, которые видели смерть... Наверное, у всех солдат, вернувшихся с войны, бывают именно такие лица.
Вспомнив своих друзей, ребята выпили. Но серьезность момента довольно быстро улетучилась, и все накинулись на еду.
Я их не осуждала. Да и какое я имела право?! Они вернулись, они живы...
После третьей рюмки за столом вдруг почувствовалась какая-то натянутость. И по неуместным паузам, извиняющимся взглядам в мою сторону я поняла, что это из-за меня. Парни старательно проявляли вежливость и следили за речью, чтобы не оскорбить слух дамы.
— Господа! — потребовала я внимания. — Мне очень приятно ваше отношение к моей скромной персоне, но я вас смущаю. Посему позвольте откланяться.
— Нет, — вдруг рявкнул хозяин дома, перекрывая возмущенные возгласы гостей. Некоторые из ребят даже рты открыли от удивления, переводя взгляды с меня на Илью.
Несколько секунд мы сверлили друг друга взглядами. Чего же это он, сердешный, так взбеленился?!
— Извините, Ксения, но я прошу вас остаться.
— Хорошо, — покорно кивнула я, уходить мне совершенно не хотелось. — Но только и я попрошу. Всех. Не обращайте на меня внимания. Ведите себя как всегда.
— Это невозможно, — хохотнул мой сосед справа. Кажется, его звали Сережа, а может быть, Саша. — Вы — чудо!
Непонятное поведение господина Ельчанинова было вскоре забыто. Настроение компании повысилось на несколько градусов, и пауз между словами у гостей больше не возникало.
К вольным выражениям я отношусь философски. Возьмем, к примеру, наш городок.
Основана моя малая Родина на месте поселения ссыльных каторжников, и далеко не все из них были графьями-дворянами. Основную массу составляли уголовники что ни на есть рабоче-крестьянского происхождения.
С тех пор наш городок разросся за счет заводов и стал совершенно люмпеновским. Тут уж бороться за чистоту родного языка стало вовсем трудно. И пошло, и поехало, и поперло... Поэтому ничего нового для себя я от этих ребят уже не услышу...
— Ксюша, а давайте выпьем на брудершафт?! — беззастенчиво предложил высокий брюнет, имевший вид типичного нового русского. Он подошел с другой стороны стола. Я нисколько бы не удивилась, увидев на конце массивной золотой цепи, поблескивавшей в вырезе рубашки, килограммовый брильянтовый крест-оберег. Тайны из своих намерений брюнет не делал и долго и громко объяснял, что они все (гости откликнулись одобрительным гулом) меня зауважали за то, что соблюла традицию. И еще за то, что я красивая женщина («Неприкрытая лесть!») и вообще хороший парень («Господа, где логика?!»).