Правильно спросил. Обязан. И заплатил. Причем весьма интересно. Особенно – за Железного Скегги.
* * *
– …Родичи Железного Скегги решили: обычной виры за него будет мало, – рассказывал Трувор.
Но рассказывал уже не в гостеприимном доме воеводы Серегея, а в большой трапезной княжьего кремля, куда все гости и родичи Духарева дружно отправились по зову Владимира.
Все, кроме Ильи-Годуна. Его позвал Рёрех, а для всего духаревского рода воля умирающего варяга была важнее княжьей.
Собрались в княжьем тереме и во дворе его многие достойные мужи. Все новокрещеные дружинники и люди Владимира, княжья русь. Старшие – в трапезной, младшие – во дворе, за богатыми столами. Пировали как всегда. Точнее, почти как всегда, поскольку не дарили прежним богам, не славили их, а если кто по старой привычке поминал старых богов, то тут же смущенно замолкал, одернутый соседями. И не было мест для жрецов языческих, зато за высоким княжьим столом восседали оба ромейских епископа. Эти словенской речи не разумели, но кушали хорошо. От бояр да старшей гриди не отставали.
Были, впрочем, и некрещеные. Те же Стемид с Трувором. И другие. Князь черниговский, князь туровский и прочие. Пили, ели… присматривались.
«Неволить никого не стану, – сказал Владимир. – Но, кто друг мне, тот примет истинную Веру. А кто не примет… Того я не врагом назову, а слепцом…»
Епископы ромейские обижались. Хотели, чтоб великий князь твердость проявил. «Кто не со мной, тот против меня!»
Духарев, присутствовавший при разговоре, пояснял византийцам: обычай такой здесь. Даже простых дружинников неволить не принято. Коли не по нраву им старший, могут к другому отойти. И от того обычай такой, что великий князь с ними в бой идет, а они, если надо, за жизнь, за дело его своей кровью заплатят.
Ромеи кривились: варвары, дикари… Но сделать ничего не могли. Пока.
– Так что же за виру такую… необычную род Скегги с Олава спросил? – поинтересовался князь.
– А захотели они, чтоб Трюггвисон дочь его, Гудрун, в жены взял, – ответил Трувор.
– Без приданого? – уточнил Добрыня.
– Почему же? Скегги – богатый бонд. За Гудрун хорошее приданое давали. Женихов у нее хватало.
– Так и есть, – подтвердил Сигурд-ярл. – О Железном Скегги я от многих слыхал. Известный человек, хотя и из простых бондов.
– А собой эта Гудрун как, недурна? – спросил Владимир.
– Сам я не видел, – ответил Стемид. – Дурного о ней никто не говорил.
– Вот уж вира так вира! – воскликнул уже порядком набравшийся мёду с пивом воевода Путята. – Я б такую виру хоть каждый день платил!
Владимир глянул на него строго, но Путята продолжал ухмыляться. Он принял новую веру еще в Константинополе. Однако сделал это лишь из преданности Владимиру. Жить же продолжал, как и прежде. Старым обычаем. И дома непременно отделял перед трапезой малую толику Сварогу. И чурам. Богат ныне Путята. У него на всех хватит. И на старых богов, и на нового…