— Давай деньги.
Алексей выложил тридцать рублей и отдельно «синенькую» на водку.
«Маз» подозвал четверых дергачей.
— Нарисуй им своих должников.
Лыков в очередной раз тщательно описал наружность Рупейто-Дубяго и Самотейкина.
— Передайте от моего имени всем домовладельцам и на постоялые дворы: ежели таковые имеются — немедля сообщить! А ты, Кувалда, дуй в подземелье.
Дергачи разошлись. Ванька-Пан бросил буфетчику пятёрку:
— Напои ребят, да на четверых отложи.
Шайка довольно загудела, налётчики начали рассаживаться за столами.
— Вы гуляйте, а мы с Лыковым отлучимся ненадолго. Пошли!
Алексей не стал задавать лишних вопросов. Если что-то насторожило «маза» и он решил зарезать опасного человека на улице, то всё равно в кабаке не отсидишься. На всякий случай сыщик приготовился к схватке, но на выходе их никто не поджидал. Пан провёл Алексея по берегу вверх до еврейского кладбища. За ним, в полугоре, стоял двухэтажный кирпичный дом, окружённый высоким забором. «Маз» стукнул в ворота. Их молча впустил бородатый верзила. Запер ворота на дубовый засов и повёл гостей внутрь.
Втроём они вошли в роскошно обставленную залу. Там, в резном кресле из карельской берёзы, развалился рыхлый мужчина лет пятидесяти пяти, в атласной жилетке и с тремя перстнями на пухлых пальцах. Позади него, сложив могучие руки на груди, застыл гигант с торжественно-глупым лицом.
Хозяин кабинета несколько секунд молча рассматривал Лыкова, потом, не приглашая сесть, заговорил неприятным трескучим голосом:
— Мы здесь проживаем своим умом и чужих не любим. Поэтому Анчутка Беспятый, и уж тем более какой-то там Верлиока для нас — тьфу! Понял?
Алексей молча кивнул.
— Я Гурий Осмачкин, хозяин Дорогомилово. Без моего согласия тут комар не чихнёт.
Алексей вторично кивнул.
— Предлагаю тебе, Лыков, сослужить одну службу. Ванька сказал, ты георгиевский кавалер. Так?
— Так.
— И медали имеются?
— Аннинская и за турецкую войну.
— Очень хорошо! Тут вот какое дело. На Божедомке есть один старый генерал. Давно в отставке и проживает одиноко, лишь с денщиком и кухаркой. Богатый! Сейчас генерал подыскивает своему денщику замену — тому надо на полгода отлучиться в деревню. Примет он на службу только отставного солдата — георгиевского кавалера. Старик доверяет лишь им… Ты пойдёшь туда, устроишься на место. Когда у нас об этом годе Пасха?
— 17 апреля, — почтительно доложил Ванька-Пан.
— А 17 апреля, как генерал с кухаркою вернуться со Всенощной, выждешь малость и отворишь ворота и дверь с чёрного хода. Дальше тебя не касается. Получишь за работу пятьсот рублей и новый «глаз»