.
Кобёл воспользовался паузой, простился с собутыльниками и медленно пошёл к двери. Когда он выходил наружу, агент машинально проследил его через плечо. А когда повернул голову, перед ним уже стоял Лыков. Уперевши руки в бока, титулярный советник навис над «фигой», пьяно ухмыляясь и покачиваясь.
— Кого я вижу! Здорово, Васятка, чёрт неудельный!
— Вы ошиблись, сударь — мы вас не знаем.
— Ха! Какие мы нынче гордые, что и старых товарищей уже не чтим! Раздайся, грязь — навоз ползёт! Нет, мы давай поцелуемся!
Он растопырил руки для объятий и вдруг молниеносно нанёс удар. Агент без звука, как сноп, повалился на пол. Алексей повернулся к изумлённому трактирщику и спокойно спросил:
— Где тут у тебя второй выход?
— Через кухню.
— Ага. Ну, чего встал? Помоги человеку. Пить не умеет, а пьёт…
И, кивнув Большому Сохатому, Лыков быстро прошёл на кухню. Не обращая внимания на повара, подкрался к окну и осторожно выглянул в него.
— Смотри, вот он. Видишь? Здоровый-то какой…
Огромная фигура городового в форме, при шашке и револьвере, подпирала ворота. Подлинный гигант, на полголовы выше рослого Сохатого, он был, видимо, очень силен и потому охранял задний ход в одиночку.
— Сейчас я его отвлеку, а ты не мешкай, проскакивай в калитку. По улице идём тихим шагом, не привлекая внимания. Садимся только в третьего извозчика!
«Иван» стоял рядом, шумно дыша и уже не пытаясь спорить.
Лыков надвинул фуражку на глаза, прикрыл лицо козырьком и стремительно выбежал во двор. Городовой набычился и попытался схватить его за плечи, но не преуспел — титулярный советник ловко уклонился. Завязалась странная потасовка — «пёс»[49] махал огромными кулаками, а Лыков кружил вокруг него, словно в танце: сам не бил, но и не давал ударить себя. Большой Сохатый воспользовался моментом и прошмыгнул мимо дерущихся в калитку. Городовой выхватил свисток, но ко рту поднести его не успел: Алексей перехватил руку и держал. Верзила ухмыльнулся иронично и принялся подтягивать кулак с зажатым в нём свистком к себе. Не получалось… На усатой физиономии появилось удивление, потом она быстро налилась кровью. Городовой пыхтел, но одолеть противника не мог. Стал помогать себе второй рукой, но с тем же успехом. Лыков разжал, наконец, огромный кулак, вырвал оловянный свисток, смял его двумя пальцами и бросил под ноги. Гигант, тяжело дыша, смотрел на это действо, не в силах сопротивляться.
— Извини, дядя, так нужно, — проговорил Алексей и сильно толкнул городового в толстое брюхо — так, чтобы упал, но не убился…
Две фигуры не спеша вышли из калитки на пустую улицу и спокойно двинулись в сторону Смоленского кладбища. Через двести саженей сели в финские санки и велели поднять верх возка.