«Я ведь про жгут позабыла!» — сообразила она, привстала и осмотрелась в поисках веревки или шнура, которые могли бы послужить средством для перевязки. Ничего такого в комнате не оказалось. Не могло быть веревки и в ее сумочке. Татьяна Николаевна растерялась. Что теперь было делать?
«Хлястик! — вдруг осенило ее. На самом деле то, о чем она подумала, имело другое название — поясок подкладки, но Татьяна Николаевна назвала этот предмет именно так — «хлястик». Она выдернула из руки шприц, засунула, не снимая, иглу в длинный футляр, который так и оставался лежать в пакетике, быстро вскочила, вытряхнула жакет из пакета, развернула и бросила на постель. — На месте ли он? Вдруг оторвался, а я не заметила?!»
Черная шелковая подкладка от времени местами уже не блестела, но вшитый в боковой шов двойной поясок, предназначенный поддерживать вторую полу жакета, был на месте. Маникюрными ножницами Татьяна Николаевна выпорола его (просто вырвать не было никакой возможности — поясок был вшит крепко, да и кромсать хоть и старую, но любимую вещь ей стало жалко). Она затянула поясок покрепче на середине плеча и снова взяла в руки шприц. На этаже в гостинице уже захлопали двери, через стенку зашумела в душе вода, снизу из гостиничного буфета потянуло запахом кофе. По улице проехало несколько машин — город.
Рим и соседи-туристы стали пробуждаться от сна. Татьяна Николаевна заторопилась. Она что было сил стала сжимать кулак, но проклятая вена никак не набухала.
«Еще когда я дочку рожала, медсестра жаловалась, что вены у меня никудышные!» — вдруг всплыло в памяти Татьяны Николаевны. Действительно, вспомнилось ясно, как будто это было вчера, что в предродовой много лет назад медсестра долго не могла приладить ей капельницу, исколола всю руку. Татьяна Николаевна подумала об этом равнодушно, без сожаления. Сейчас боль в руке, противная, ноющая, проходила к лопатке, холодила сердце, но она терпела и старалась. От напряжения на лице и под мышками у нее выступил пот, стала дрожать вторая рука, но проклятая вена все никак не хотела насаживаться на иглу.
«Не могу больше! — От бессилия и отчаяния Татьяна Николаевна отвалилась на спину прямо с иголкой в руке, но тут же приструнила себя. — Зачем тогда надо было приезжать в такую даль?» Она шумно выдохнула, чтобы собраться с силами, сжала зубы и снова стала работать кулаком.
Вдруг в дверь постучали. Раздался девичий голос, молодой и здоровый, полный жизни и жажды познания.
— Татьяна Николаевна! Мы вас ждем!
От испуга она подскочила на постели, повернулась в сторону двери: