Нашлись и подхалимы, восхвалявшие опыт и бескорыстие председателя. С ними Кадыров не спорил, только улыбался благосклонно…
Айкиз не по душе было самодовольство Кадырова. Но в то же время она и радовалась: ведь то, что Кадыров кичился успехами колхоза, означало признание им правоты Айкиз. Он сам, своими глазами, увидел, как мечты, по его словам «несбыточные», стали ' реальными свершениями, убедился, что народ, если захочет, способен горы своротить; он примирился со своим недавним поражением, - а это, право же, хорошо! И пусть он, как павлин, распускает хвост веером, пусть украшает себя золотистыми перьями чужой славы. Ей, Айкиз, слава не нужна. С нее довольно того, что мечта ее стала явью, и теперь даже такие, как Кадыров, уверились в силе народа.
Так думала Айкиз, и поэтому реплика, брошенная Кадыровым на правлении колхоза, озадачила ее. Она полагала, что если с Кадыровым еще предстоит схватиться, то совсем по иному поводу.
…Однажды, - еще прошлой осенью, когда к концу подходила уборка хлопка, - Айкиз на своем резвом Байчибаре возвращалась из района. Путь ее лежал мимо хлопковых полей. Листья хлопчатника уже повяли, на кустах темнели лишь нерас- крывшиеся коробочки хлопка - курак. По полю двигалась неуклюжая, но расторопная куракоубо- рочная машина; на участках, очищенных от гуза- паи [4], сосредоточенно гудели тракторы; тут и там мелькали цветастые платья колхозниц, собиравших опавший хлопок. Мужчин в пиле почти не было. С ними Айкиз встретилась, когда подъехала к шоссе, на котором сушился хлопок. Шоссе под хлопком, как белая лента, тянулось далеко-далеко, на километры, и машины осторожно пробирались рядом с шоссе, ухабистой дорогой. Шоферы с уважением поглядывали на плотные слои «белого, золота», словно одеялом, покрывшие серый асфальт. Здесь, на шоссе, хлопотало несколько колхозников; они ворошили хлопок деревянными лопатами, то.так, то этак раскладывая его под прощально-ласковыми солнечными лучами. «Тяжелая работа1»-усмехнулась Айкиз и пустила коня вскачь.
При въезде в кишлак стояла длинная, как сарай, колхозная чайхана. К выбеленной стене были прислонены велосипеды; их тонкие спицы пронзительно посверкивали на солнце. Деревянная, застланная красным ковром супа, примостившаяся на берегу арыка, пустовала, а из чайханы сочился уютный парок и доносился гул голосов. Айкиз насторожилась… До обеденного перерыва было еще далек«). Она остановила коня у входа в чайхану, спрыгнула на землю и, подойдя ближе, прислушалась. Чаепитие, видно, было в самом разгаре. Слышался смех, веселые, крепкие шутки. И в общем беспорядочном шуме выделялся густой, полный достоинства, бас Кадырова: