Под просветлевшим, голубым, чистым небом в степи, в горах, на стане, в кишлаке и на полях вовсю закипела работа.
Погодин затеял на стане «генеральную уборку». Эмтээсовцы выгребали со двора песок и мусор, чинили поврежденные бурей навес и крышу сборного домика, вызволяли из песка бочки с горючим, инструменты, тракторные детали, наводили порядок в полевых вагончиках, доставленных со станции. Приходилось урывать время от сна, от обеда, от отдыха. Но это не огорчало их: самое страшное осталось позади, тяжелое испытание выдержано, победа над бурей окрылила их, и теперь уже ничто не могло заставить их отступиться от заветной цели - покорить целину.
С таким же чувством работали и дехкане. Они знали: бури здесь не редки, но и не так уж часты. Если в трудные дни работа не прерывалась, в погожее время она и подавно будет спориться, и колхоз добьется всего, чего захочет! А там, глядишь, и на бурю найдут управу, лишат ее прежней мощи и ярости!
Справившись с одним делом, легче справиться с другим; чтобы до конца поверить в себя, в свои силы, чтобы обеспечить надежное положение на завтра, необходимо было спасти хлопок.
У бригады Алимджана забот после бури не убыло, а прибавилось. Самого Алимджана охватил тот упрямый энтузиазм, с каким он пробивал дорогу воде на Кок-Булаке. Собрав свою бригаду, он сказал:
- Не дадим погибнуть ни одному кустику хлопка!.. Надо работать не покладая рук, надо всех увлечь своим примером!
Дехкане принялись расчищать арыки, рыхлить, размягчать землю вокруг кустов хлопчатника, подкармливать, поить растения. Делалось все, чтобы кустики, уже выпустившие первые острые листки, насытились, окрепли и вольно, бурно, словно никакой непогоды не было, пошли в рост, принялись на радость людям за кропотливую, таинственную мудрую работу: сотворение хлопка - белого зелота.
На полях рокотали «универсалы», тащившие за собой культиваторы: они нарезали меж рядами хлопчатника неглубокие борозды, по которым медленно пробиралась пущенная из арыков вода.
Не отставал от всех и старый Умурзак-ата. Его белая борода, белые узоры на тюбетейке, белый халат, открытая грудь, пропеченная солнцем, - все покрылось пылью; к спине, казалось, кто-то приложил горячую ладонь. Но старик работал, работал… Он не мог подвести дочь, свое звено, колхозников, ноторым они с Алимджаном твердо пообещали: хлопок можно спасти!
Когда Умурзак-ата наконец выпрямился, разогнув сладко занывшую спицу, он увидел рядом с собой Кадырова. Кадыров стоял, заложив за ремень большие пальцы, а остальными похлопывая по круглому, тугому, как арбуз, животу, и озабоченно поглядывал на ряды хлопчатника.