- Э, дорогой, воробьев побоишься - проса не посеешь! - сказал Аликул. - Ты ведь тоже небось не остался в долгу?
- Я спорил, пока не охрип… Да их не переспоришь! Затвердили одно: надо, мол, сразу делать тыщу дел! Попробуй, переубеди их!..
- Это, видать, про них сказано: кто говорит необдуманно, тот, не заболев, помрет, - заметил Рузы-палван.
- А они живут, живут и здравствуют! Да еще и другим копают яму. Вы бы послушали, что они мне наговорили: «Ты, говорят, потакаешь лодырям!» Это вы-то лодыри! Самые лучшие мои помощники, самая надежная опора! А от тебя, Мол- ла-Сулейман, только перья летели. Общипали тебя дехкане, как курицу. Все припомнили, - и поминки, и много чего другого…
Молла-Сулейман замер, не донеся кусок баранины до открытого рта. Черные коротышки-брови подпрыгнули вверх; большие и глупые, как у барана, глаза вытянулись, приняв форму дождевых капель, - лицо от этого казалось еще длиннее. А Кадыров продолжал:
- Больше всех разорялась, конечно, Айкиз. «Гони, говорит, в шею нерадивых бригадиров, назначай на их место женщин»…
- Это кого же, к примеру? - не без ехидства полюбопытствовал Аликул.
'- Они сказали кого, - Михри! Девчонку, у которой молоко на губах не обсохло! Керим так за нее распинался, - противно было слушать.
- Ах, Кери-им!.. - понимающе протянула Назакатхон. - Я его часто вижу вместе с Михри.- Она вздохнула. - У них ведь любовь…
- Стыда у них нет, вот что я скажу! - возмущенно произнес Аликул. - Мало им того, что они у всех на глазах шуры-муры разводят, так этот молодчик добивается еще для своей красотни всяких поблажек. Подумайте, друзья, вместо нашего почтенного Молла-Сулеймана в бригаде будет верховодить какая-то вертихвостка. Тьфу!.. Упаси нас бог от такого позора… - Он обернулся к Кадырову и строго спросил: - И ты смолчал, раис?
Кадыров побагровел еще гуще:
- Плохо ты знаешь своего председателя, братец! Когда есть что сказать, я не пощажу и родного отца. Я предупредил: «Отвечать за все придется вам самим!» Я сказал: «Я не допущу расправы с верными своими друзьями!» - Он распалился и выкладывал все, что накипело на душе и что не успел выложить в недавнем споре с Айкиз и Джурабаевым. - Я сказал: «Забрасывать грязью моих друзей - значит забрасывать грязью меня, Кадырова! А я не позволю подрывать свой авторитет, товарищ Джурабаев! Я больше двадцати лет руковожу колхозом. Вам не удастся спихнуть меня, посадить на мое место своих любимцев. У Кадырова корни крепкие, как у тысячелетнего чинара».
Неожиданно Кадыров затих, опустив голову, набычился… Аликул поднял станан с коньяком из второй бутылки, которую успел принести Мол- ла-Сулейман. При общем молчании он произнес с почтительным восхищением: