Вспомнилось, как однажды я пошел с ней гулять около их дома, расположенного на окраине Мюнхена. В это время у меня была сильно поранена правая рука, которая висела у меня на перевязи через шею. Так вот, прогуливаясь, я случайно локтем этой руки коснулся Наташи, и тут она вдруг, неожиданно, изо всех сил ударила меня своим локтем. Прямо по ране. От боли у меня буквально потемнело в глазах. От этого ее удара рана раскрылась, и повязка стала намокать от крови, а Наташа смотрит на эту кровь и, облизываясь, злобно мне шипит: "Сколько раз я говорила вам не прикасаться ко мне руками!". На лице ее при этом было очень злорадное и даже какое-то подлое выражение.
"Да ведь она, похоже, была просто садистка", - подумал я, вспоминая этот эпизод. Вспомнилось также, что ее родной *отец при мне несколько раз называл Наташу мерзавкой.
Так же я вспомнил, что у Наташи, похоже, был в Мюнхене не скрытный лесбийский роман с Люськой Черновой. Ее подружка Люська была на редкость нахальная и самоуверенная блондинка. Обе они работали тогда в мюнхенском отделе "Голоса Америки", и их роман маскировался там под невинную "девичью дружбу". Причем Люська частенько оставалась у Наташи ночевать, и спали они обе - в одной постели. Мужчинам они постоянно хамили, а для своей возлюбленной Наташа тогда писала любовные стихи: "Изо всех невозможно-возможных возможностей, Ты всех невозможней, Ты всех милей!".
Кстати, это были те самые стихи, которые читала мне Наташа, говоря при этом, что они - про другого мужчину. Рее это довольно долгое время происходило у меня под носом, а я ничего этого не видел и ничего не подозревал. Как в Библии: "Имеющие глаза - не видят, имеющие уши - не слышат".
Прошло несколько лет. Люське стукнуло 25 лет и она, боясь остаться в старых девах, быстренько вышла замуж, а точнее - женила на себе молодого князя Оболенского, который работал на "Радио Свобода", причем все знали, что он - открытый педераст. Два сапога пара... Все это были - "маски любви". Наташа же, оставшись одна, загрустила и решила, что ей тоже пора выходить замуж.
Вот тогда-то и разыгрался наш неожиданный роман в Нью-Йорке, а точнее - на пляже в Си-Клифе. Есть такой небольшой дачный поселок недалеко от Нью-Йорка, где живет много русских семей, т.е. это был тогда своего рода "русский поселок".
Вспоминая подробности нашего романа и основательно проштудировав купленную мною в том киоске книгу о лесбиянках, я обратил внимание и на еще несколько странностей в ее поведении. Хотя Наташа и согласилась тогда выйти за меня замуж, однако в глубине своей души она, похоже, все это время колебалась, говоря мне, что у нее была раньше "очень большая любовь" и она боится, что эта любовь может к ней вернуться. Когда же я спрашивал ее, о ком идет речь, она туманно намекала мне на Казанцева, который был ее начальником на "Голосе Америки" в Мюнхене.