Пока Босх провожал ее взглядом, к нему подошел Бреммер.
— Не хочешь поговорить? Сегодня прозвучали очень интересные показания.
— В них я уже рассказал все, что мог.
— А больше ничего интересного?
— Не-а.
— А то, что говорит Чэндлер: будто второй убийца на самом деле и есть первый, а Черч никого не убивал?
— Что же ей еще остается говорить? Дерьмо все это. Не забывай: то, что я говорил в зале суда, я говорил под присягой. Она же присягу не давала. Это дерьмо, Бреммер. Не покупайся на это.
— Я должен о том писать, Гарри, понимаешь? Это моя работа. Не обидишься на меня?
— Не обижусь, Бреммер. Каждый должен делать свое дело. А мне, кстати, пора заняться своим.
И он направился к эскалатору. Оказавшись возле статуи, Босх прикурил одну сигарету, а другую протянул Томми Фарэуэю, который снова копался в пепельнице.
— Что там происходит, лейтенант? — спросил его бездомный.
— Вершится правосудие.
Подъехав к центральному управлению, Босх сразу нашел место для парковки возле главного входа. Несколько минут он сидел в машине и смотрел, как двое арестантов, выпущенных на время из каталажки, оттирали загаженное панно, тянувшееся по всему фасаду похожего на бункер здания. На нем изображалась идиллическая картина: ребятишки — чернокожие, белые и мулаты — беззаботно резвились вместе под лучезарными взглядами улыбающихся копов. По нижней части панно тянулась злая надпись, сделанная черной краской: «Это — проклятая ложь!»
«Интересно, чьих рук это дело? — подумал Босх. — Кого-то из живущих по соседству или какого-нибудь копа?» Выкурив две сигареты подряд, он попытался выбросить из головы все происшедшее в суде. Как ни странно, думая о том, что один из его секретов стал достоянием гласности, Босх испытывал странное ощущение покоя. Однако на благоприятный исход слушаний надежд оставалось мало. Босха охватило чувство отстраненности. Он равнодушно думал о том, что жюри присяжных наверняка вынесет вердикт не в его пользу, что бешеная пляска вещественных доказательств убедит их в том, что, даже если Босх поступил не как чудовище, изображенное Чэндлер, его действия все равно были неадекватны и неоправданны. Им никогда не понять, каково было ему принять такое решение, да еще — в долю секунды.
Обычная история, известная любому копу. Граждане желают, чтобы полиция защищала их и оберегала от всевозможных опасностей. Но любой обыватель первым начинает таращить глаза и гневно тыкать в тебя перстом, когда видит вблизи, в чем конкретно заключается работа, которую он тебе поручил. Босх не относился к числу крутых полицейских. Он не одобрял действий своих коллег в случаях с Андрэ Гэлтоном и Родни Кингом. Но он понимал, чем были порождены эти действия: тем же, чем и его — в случае с Норманом Черчем. У них были общие корни.