— Детектив, с вами все в порядке? — спросил юнец, засовывая дубинку в специальное кольцо на поясе. — Я заметил, как вы сели в машину, а когда увидел, что вы никуда не едете, решил подойти и проверить.
— Да, — с трудом удалось выговорить Босху. — Со мной, гм, все в порядке. Спасибо. Я, должно быть, малость перебрал. Трудный выдался день.
— Да они все такие. Будьте осторожны.
— Конечно.
— Вы сможете вести машину?
— Да. Спасибо.
— Уверены?
— Абсолютно.
Прежде чем заводить машину, Босх дождался, чтобы юный коп отошел подальше. Посмотрев на часы, он прикинул, что проспал не более получаса, но даже этот короткий сон да еще резкое пробуждение освежили его. Закурив, он вывел машину на улицу Лос-Анджелес и направил в сторону шоссе Голливуд.
Ведя «каприс» на север, Босх опустил боковое стекло, чтобы ночной воздух освежал его. Ночь была ясной. Впереди из-за Голливудского холма высоко в небо, разрезая темноту ночи, взбирались лучи двух прожекторов. Это чудесное зрелище вызвало у Босха чувство некоторой меланхолии.
За последние несколько лет Лос-Анджелес изменился, но в этом не было ничего удивительного. Он постоянно менялся, но именно за это Босх его и любил. Правда, мятежи и экономический спад оставили особенно резкие шрамы на городском ландшафте. И на ландшафте памяти. Босх думал, что никогда не сумеет забыть дымовую завесу, застлавшую город — плотную, словно какой-то суперсмог, над которым не властны даже вечерние ветры. Телевизионные кадры горящих зданий и — мародеры, плюющие на полицейских. Это были самые мрачные дни для управления, оно до сих пор не сумело от них оправиться.
Не оправился и город. Многое из того зла, которое привело к подобному вулканическому взрыву ярости, по-прежнему процветало. Город, такой прекрасный, в то же время являл собой вместилище ненависти и опасности. Это был город утраченной веры, живущий исключительно на остатках былых надежд. Думая о поляризации тех, у кого было все, и тех, кто не владел ничем, Босх Представлял себе картину перегруженного парохода, покидающего переполненную народом пристань. Кое-кто из пассажиров, шагнув одной ногой на палубу, еще не успел оторвать другую от пристани. Корабль отходит все дальше, и эти люди вот-вот начнут падать вниз. Но пароход все равно слишком перегружен, поэтому первая же волна непременно опрокинет его. И уж конечно, те, кто остался на пристани, будут этому только рады. Потому они истово молятся, чтобы эта волна не заставила себя ждать.
Босх думал об Эдгаре и о том, что тот сделал. Он был из тех, кто свалится в щель между пароходом и пристанью, и тут уж ничего не поделаешь. Они оба упадут — и он, и его жена, которой Эдгар не отважился поведать о шатком финансовом положении их семьи. Босх думал, правильно ли он поступил. Эдгар сказал, что настанет день, когда Босху понадобятся все его друзья. Возможно, было бы мудрее замять все это, отпустить Эдгара с миром, не причиняя ему вреда и не пачкаясь самому? Пока Босх не знал ответа на этот вопрос, но у него в запасе еще было время. Ответ все равно придется найти.