— Сопляки. Кошерные буррито... Что ж их, дураков, никто не учил, как надо пасти подозреваемого? Они же ни хрена не знают... А ведь я, когда увидел их рожи, понял — не сразу, конечно, но понял: что-то здесь не так.
— Ну, выходит, Рэй, мы заблуждались на твой счет?
— И ты еще спрашиваешь, Босх, — после всего, что только что видел? Тогда отвечу: да, у вас глаза были на заднице. Но кому же пришла мысль проверить меня? Айману? Лайби?
Айман и Лайби совместно руководили административным управлением полиции нравов.
— Нет, идея моя. Все делалось по моей инициативе. За этим признанием последовала минута тягостного молчания.
— Тогда, быть может, мне стоит прямо здесь размозжить тебе башку? Ведь это вполне укладывается в рамки моих законных прав, не так ли?
— Послушай, Рэй...
— Ни с места!
Босх, собравшийся было обернуться, снова уткнулся в телевизор.
— Если хочешь, стреляй, Рэй, только знай: с этого момента твоя жизнь изменится — бесповоротно. Ты должен это понять.
— Она уже изменилась — с того самого момента, когда ты, Босх, вломился в мой дом. Не знаю, что мне мешает довести дело до логического конца: пристукнуть тебя и исчезнуть самому.
— Тебе мешает то, что ты полицейский, Рэй.
— Неужто? Так значит, я останусь полицейским, если выпущу тебя отсюда? Будешь, выходит, на коленях клясться, что устроишь для меня все наилучшим образом?
— Не знаю, что тебе ответить, Рэй. Ведь эти ребята на видео — несовершеннолетние. Но мне это стало известно в результате несанкционированного обыска. Давай прекратим эту сцену. Спрячь пистолет, и мы с тобой о чем-нибудь договоримся.
— Да что ты, Гарри? Неужели все можно вернуть?
Полицейский значок — это все, что у меня есть. Я не могу отдать...
— Рэй, я...
— Заткнись! Заткнись ты, ради Бога! Я пытаюсь сообразить...
Босх почувствовал, как от злости и досады у него по спине побежали мурашки — будто капельки дождя.
— Ну, вот, теперь ты знаешь мою тайну, Босх. Так скажи на милость, какие чувства ты ко мне испытываешь?
У Босха не было ответа на этот вопрос. Его ум лихорадочно метался в поисках следующего шага, следующей фразы. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда из передатчика в кармане прозвучал голос Шиэна.
— Мы его потеряли. В кино его нет.
Босх и Мора молча вслушивались в дрожащий голос, выдававший крайнюю степень беспокойства.
— Что вы имеете в виду, группа-один? — раздался голос Ролленбергера.
— А это еще кто? — поинтересовался Мора.
— Ролленбергер, из отдела по расследованию грабежей и убийств, — пояснил Босх.
— Кино закончилось десять минут назад, — продолжал Шиэн. — Люди вышли, но его среди них нет. Я вошел внутрь, когда его там уже не было. Машина все еще здесь, а его самого и след простыл.