«Брось!» – крикнул кто-то, но тяжелая ладонь упала уже на плечо, с силой развернув обратно. Не удержавшись на ногах, мальчик рухнул оземь. Приподнимаясь на локтях, ладони были свезены в кровь, мальчик увидел, как с оглушительно громким гудением взметнулся позади столп пламени. Огонь, распространившийся под землей, искал путей наружу. С громкими хлопками пламя срывало крышки близлежащих канализационных люков. Не в силах сдержать рвущийся из груди крик, мальчик инстинктивно закрыл лицо руками и не видел, как потекли над асфальтом стремительно распространяющиеся волны пламени. Он только почувствовал, как схвативший его человек рухнул сверху, разом придавив всем своим весом. Это спасло ему жизнь. Волна огня прошла, лишь опалив руки и половину лица. Дикая боль принесла неожиданное облегчение. Мальчик легко отдался ей, позволив унести себя прочь от творящегося вокруг кошмара. Нечеловечески кричали обожженные люди, с чудовищным грохотом рушились дома, слои реальности смещались, замещая один на другой. Там, где не успело еще осесть облако пыли и гари, появлялись новые дома. Выныривали из ниоткуда мчащиеся на бешеной скорости автомобили, и люди гибли под их колесами. Ржа на глазах разъедала их блестящие корпуса. Сворачиваясь в трубочку, опадала лохмотьями краска. Раскаленные шины оставляли в асфальте длинные черные полосы. Непрекращающееся сотрясение пространства разрывало стены, пробегая трещинами по кирпичной кладке, заставляя осыпаться штукатурку, выбивая стекла из окон. Звон падающих осколков был подобен шуму дождя. Под этот шум – непрерывный и монотонный – мальчик медленно провалился в глубокий черный омут забытья.
Очнулся он утром, когда ставшая уже привычной тяжесть чужого тела вдруг пропала, оставив чудовищную боль в затекших ногах. Захотелось кричать, но обожженное пламенем, исцарапанное пылью горло издало лишь слабый хрип. Слезы сами хлынули из глаз, побежали сплошным потоком, омывая свежие раны. Половина лица мальчика, там, где он не сумел защититься маленькими еще ладошками, была сожжена. На тыльной стороне ладоней зияла одна сплошная рана, но все-таки он был еще жив.
– Сукин сын, – прохрипел нашедший его человек. – Какой же ты удачливый сукин сын, Жженый! – И в его голосе мальчику послышалось неподдельное восхищение.
– Тогда погибла едва не треть банды. – Жженый смотрел мимо Дио, сквозь серое оконное стекло на поднимающееся над домами солнце. Лицо его разгладилось. Казалось, заново переживая прошлое, он успокаивался, примирялся с ним. – Скал потерял своих лучших бойцов, и меня оставили жить… Теперь, когда я вырос и знаю законы, по которым живут звери, мне кажется, что все пошло бы иначе, если бы я решился тогда отнять у собак кость… Отец бы увидел, что я готов драться, готов сам добывать себе пищу… увидел бы, что я уже не щенок, и мы вернулись бы в стаю, и ничего, ничего этого не случилось бы…