Ярыш воспользовался слабостью незнакомца, и, поняв, что если здесь и сейчас, немедленно, он не лишит жизни этого необъятного человека, то всего лишь через какое-то неуловимое мгновение ему самому придется навсегда распрощаться с белым светом, со всей силы всадил саблю в еще не успевшего подняться противника.
К тому моменту уже расправившиеся со своими врагами другие казаки с замирающим сердцем наблюдали за этим жутким зрелищем. Это сейчас, имея на своей совести не меньше десятка убитых, они без колебаний могли лишить человека жизни, но каждый из них знал, какой ценой дается первая смерть.
Потому широко открытыми глазами, полными неописуемого удивления, взирали Даниленко и его подчиненные на то, как худенький Ярослав хладнокровно обирает тело только что убитого им необъятного человека. Конечно, без малейших сомнений они сделали сейчас то же самое, но вот после своего первого убийства вряд ли кто мог похвастаться подобным поступком.
Евсеев, решив поинтересоваться, настолько ли богат, как и упитан этот человек, не зря рыскал по его телу: руки убитого были плотно унизаны перстнями, а после тщательных поисков Ярыш обнаружил довольно увесистый кошелек. Как и прочие казаки, ни на миг не сомневаясь в том, что он делает, Ярослав забрал найденное.
Среди казаков было за правило отдавать награбленное старшине, или лицу, его заменяющему, чтобы тот справедливо разделил его между всеми. Ярыш, видя, как поступили остальные товарищи, у которых тоже оказались довольно богатые противники, даже нисколько не пожалев о том, что не все это добро достанется ему, отдал трофеи Анатолию.
В молчании, под каким-то непонятным впечатлением от увиденного, возвращался отряд после удачного обхода, и пять человек время от времени поглядывали на Ярыша, который с невозмутимым лицом, будто ничего не случилось, смирял рвавшегося вперед нетерпеливого коня.
Когда дело дошло до дележа, Даниленко решил дать Ярославу возможность самому выбрать себе трофей: что ни говори, но именно у Ярослава в этот раз была самая большая добыча, тем более что ни один новичок никогда еще так не отличался.
Ярыша, успевшего не только приспособиться к существующим в стане порядкам, но и потихоньку начинавшего воспринимать мир так же, как эти когда-то ужаснувшие его огромные люди, стали мало волновать прежние блага. Однако кое-что все-таки отличало Ярослава от остальных казаков. Увидев такую груду денег и драгоценностей, лицо любого из казаков, помимо их воли, приобрело бы алчный вид, но Ярыша мало тронула такая картина.
Нельзя было сказать, что он не любил земные удовольствия — он просто понимал, что даже если бы все это добро целиком и полностью принадлежало ему, он вряд ли смог бы сейчас им воспользоваться так, как того хотелось. Ярослав прекрасно знал, что здесь, в стане, эти самоцветы ему просто ни к чему.