Теперь частенько Евсеев поражал отряд и бесстрашными вылазками, и мастерством в военных делах, а смекалистее Ярослава не было человека во всем войске. Завоевав искреннее уважение даже лихого и острого на язык Данилы, Евсеев стал незаменимым человеком в отряде, и вскоре это заметил и Герасим: вызвав его как-то к себе, вновь завел он давным-давно начатый разговор:
— Что, казак, я смотрю, пообвык ты среди моих орлов?
Ярослав в ответ только усмехнулся — уж сейчас-то, когда с ним советовался Наливайко вместе со всем отрядом, он мог открыто смотреть в глаза Герасиму, не стыдясь за то, что не оправдал ожиданий Евангелика.
— Ну что ж, пора сдержать данное слово — раз обещал я тебя во главе отряда поставить, значит, так и быть тому, — порадовал Ярыша Герасим и назвал тех людей, которые теперь будут находиться в подчинении у Евсеева.
Ярославу не очень-то хотелось расставаться со своими товарищами, и хотя поначалу Евсееву здорово доставалось, было вдвойне приятно завоевать их уважение. Однако хотел Ярыш того или нет, принять на себя командование незнакомыми людьми все-таки пришлось, и он послушно кивнул в ответ Герасиму, иначе Евангелик мог подумать, что Ярослав не уверен в своих силах.
В войске ни одна душа не стала возмущаться такому назначению — ведь хотя и был молод их старшина, однако далеко не всякий казак мог похвалиться таким бесстрашием, удалью, но, самое главное, таким умом и сообразительностью.
Приняв на себя командование отрядом, Евсеев понял, что не только отчаянная храбрость нужна казаку: сколько же раз, став старшиной, приходилось ему думать и решать за других. Одно дело рисковать собственной шкурой, но совсем другое — распоряжаться жизнями своих товарищей.
С какими душевными муками порой давались Ярославу приказания, когда он знал, что одно его слово решит судьбу человека, с которым бок о бок приходилось делить и радости, и горести. День за днем, порой даже лишаясь сна в размышлениях о том, как же лучше поступить, этот самый молодой старшина во всем войске приобретал далеко не юношеский опыт.
Вот за эту серьезность, с которой подходил Ярыш к любому делу, казаки, оказавшиеся под его командованием, искренне уважали своего старшину, и ни один из них не мог попрекнуть Ярослава в несправедливости или неумении.
Однако, будучи требовательным к себе, Ярослав с такой же строгостью относился и к своим подчиненным, потому вскоре отряд Евсеева по праву завоевал звание лучшего.
В том же случае, если кто-то из его казаков не справлялся с порученным ему делом, Ярослав брался за дело сам, и позже даже сам атаман поражался, как же Евсееву удавалось выпутаться из казавшейся совсем безвыходной ситуации.