Где-то разбивали крынку с молоком, и вместе с ним на улицу выплескивалась чья-то громкая, отчаянная брань: начинали ругаться лишившийся этого самого молока и с ног до головы им облитый. Кто-то разливал масло, и тогда весенняя площадь, ставшая по-зимнему скользкой, превращалась в нечто невообразимое. Поскользнувшись, сначала падал один человек, затем другой, третий, падали друг на друга и валили тех, кто поначалу прочно стоял на ногах, при этом содержимое их корзин рассыпалось в разные стороны.
Только этого и ждавшие мелкие воришки, от которых и без того страдали и продавцы, и покупатели, хватали что попадется под руку, и за то время, пока пострадавшие поднимались и приходили в себя, от покупок почти ничего не оставалось.
Другие, более удачливые, привыкшие к тем неприятностям, которые запросто могут приключиться в этой огромной непредсказуемой толпе, избегающие карманных воришек, ничего никогда не разбивающие и не разливающие, отчаянно и упорно торговались, пытаясь сберечь хоть одну лишнюю монетку.
Много шума создавали также те, кто, едва приобретя товар, не отходя от торгаша, успевали обнаружить в покупке скрытый изъян. Вот тогда-то и начиналась самая страшная перебранка!
Ярослав поначалу прямо-таки захлебнулся во всем этом шумяще-бурлящем море — покупать ему здесь было нечего, и то единственное дело, которое завело их сюда, Гришка взял на себя. Оторопело смотрел Ярослав на весь этот шум, гам и толкотню, с трудом понимая, какая же нелегкая его сюда занесла…
— Слезай, Ярыш, — привел своего друга в чувство Гришка — пока Ярослав праздно глазел по сторонам, Отрепьев успел найти то место на площади, где продают лошадей.
Несмотря на то что Евсеев и Отрепьев уже давно обвыклись на чужбине и вовсе не были похожи на прежних казаков-разбойников, даже с большой натяжкой их нельзя было признать за коренных жителей этого города. Оттого торг был долгим: думая, что эти два человека срочно нуждаются в деньгах, брагинцы пытались приобрести хороших коней подешевке.
Однако природная Гришкина жадность все-таки восторжествовала. Точно зная, на сколько потянут их гнедые, Отрепьев не соглашался отдать их почти даром и, в конце концов, продал — хотя и со скидкой, но все же за хорошую цену.
— Э-э-э-х, — вздохнул Григорий, пряча за пазуху вырученные деньги, — вот теперь не мешало бы и пообедать.
Ярослав про себя согласился, что Гришка в очередной раз прав — только теперь, когда ответственное дело оказалось позади, он наконец понял, как же все-таки проголодался. Оба друга отправились на поиски корчмы.