Уже давно закрылась дверь за Стовойским и затихли по коридору его легкие шаги, а Ярослав все никак не мог сбросить с себя навалившееся оцепенение. Погрузившись в мрачные мысли, он тупо смотрел в распахнутое окно, и ничего не понимавшая Анна так и не рискнула его побеспокоить…
Однако, несмотря на мрачные предчувствия и Ярослава, и Анны, а, может быть, и Яна, после этой ночи ничего страшного не произошло. Ярослав по-прежнему служил в конюхах, к нему все так же по ночам приходила Анюта, и никто ни о чем не догадывался. Стовойский все с той же заносчивостью приближенного к Адаму слуги совал свой нос в чужие дела.
Ярослав и Ян по-прежнему желали друг другу доброго утра, Стовойский интересовался, как идут дела на конюшне, и даже, как казалось уже Гришке, последнее время стал как-то дружелюбнее. Евсеев и Стовойский дружно сделали вид, будто ничего не произошло. Изменилось только одно — с тех пор Стовойский никогда не приглашал в «Золотую Бочку» ни Ярослава, ни Григория, и Евсеев ни разу не заметил на себе пристального, пугающего взгляда Стовойского.
Ярослав, сообразив, что ничего не случилось, быстро успокоился. Уже никто и ничто не мешало Ярославу наслаждаться Анютой, и попробуй их кто-нибудь побеспокоить, тот же самый Ян помог бы Евсееву. Однако, несмотря на это спокойствие, с той проклятой ночи словно черная кошка пробежала между Ярославом и Анной.
Ярыш и сам не мог понять, что случилось, но его перестали радовать эти встречи. Неожиданно для себя самого Ярыш вдруг обнаружил, что Анна — такая же обычная служанка, как и все, разве что лицом краше вышла, а ничего особенного в ней нет. Только сейчас он начал замечать, что Анна очень часто его не понимает, и вскоре Ярослав с горечью начал понимать, что Анна ему просто-напросто стала надоедать.
Ярослав, решив проверить свою догадку, несколько дней выдумывал разные отговорки, чтобы с ней не встречаться, и, действительно, после небольшой разлуки ему захотелось, чтобы, как и прежде, Анна пришла к нему в комнатенку поздно ночью. Долго ждать не пришлось — стоило Ярославу дать понять Анне, что этой ночью он страстно ее жаждет, как Зелинская была у него на пороге.
Еще две ночи продлилось блаженство Ярослава, а потом на него вновь нападала хандра. Не то чтобы ему совсем разонравилась Анна, вот только видеться с ней он хотел бы немного пореже. Конечно, напрямую сказать об этом Анне он не мог, боясь ее обидеть, но в то же время в постоянные отговорки она бы перестала верить. Что же делать? Вечный вопрос…
Однако то ли Ярослав был любимцем судьбы, то ли ему просто на этот раз повезло, только и эта проблема вскоре благополучно разрешилась. Княгиня Софья приболела, и Анна, как самое близкое ей лицо из прислуги, почти все время была при ней; прибегать к Ярославу ей удавалось редко. Пожалуй, кажется, слишком редко — Ярослав потихоньку начинал тосковать по Анюте…