— Там, за Шаангом, в земле, что когда–то безраздельно принадлежала нашим предкам до самого залива Авадзи, есть богатства и слава, которые лишь ждут своего хозяина. Глупые Юнь увели свои войска на север, они хотят сокрушить страну из нефрита и стали, и в иной ситуации я посмеялся бы над такой глупостью, но сейчас лишь благодарю их за этот чудесный подарок. Мои воины пройдут без всякого сопротивления по всем торговым перекресткам, где скопилось множество торгашей, прибывших с обеих сторон, а наши враги смогут лишь беспомощно наблюдать за неумолимой силой истинно свободного раджи! Мне не нужна ваша помощь в этом походе, но я все равно зову вас с собой. Кому–то понадобиться охранять мои обозы, и тащить на себе тюки с добром, когда у нас кончатся лошади и мулы.
Оглянувшись вокруг, Маади убедился, что другие раджи услышали дикое предложение, сделанное им Хулителем. Они замерли, не сводя маслянистых взглядов с отрешенного лица Ранджана, а страх и алчность боролись сейчас в их душах с яростью истинных берсеркеров. Желтый металл жег руки вольным владыкам, ослепляя и толкая к совершению поступков, которые еще этим утром каждый из них счел бы безумием.
— Ты намерен нарушить мирный договор с Юнь, — нехорошая дрожь в голосе заставила Маади сглотнуть, прежде чем продолжить. — Ты хотя бы понимаешь, что тем самым наживешь себе заклятых врагов по обе стороны Шаанга, что магараджи не простят своего порушенного слова?
— Ты думаешь, меня волнует, что подумают эти жирные макаки в дорогих нарядах?! — искренне расхохотался Отрекшийся. — Я сам решаю, что и когда будет происходить в том мире, который простирается передо мною. И чужие сделки для меня не представляют ничего более чем просто чужие сделки, не имеющие никакого отношения к тому, как я хочу жить, и что собираюсь делать.
— Но мы все произносили слова клятвы, когда Акоши и эмиссар Юнь ставили свои подписи на связующих свитках! — предпринял последнюю попытку Маади. — Ты готов пойти против собственной клятвы крови?!
— И что тогда случиться? — продолжил смеяться раджа в желто–алых одеждах. — Свирепые боги лишат меня своей милости в битве? Сладкогласные богини отвернуться прочь от моей судьбы? Мудрейшие из предтеч оставят меня без просветлений разума?
Ранджан хохотал все громче, захлебываясь собственной радостью будто пьяница, дорвавшийся до бутыли со старым выдержанным вином. Ему вторил раскатистый голос Нагпура, и даже неподвижные стражи начали трястись от едва сдерживаемого смеха.
— Но своим безрассудством ты ставишь под удар обычных людей! Ответные действия узкоглазых будут направлены против владений Акоши и деревень на нашем берегу Шаанга! Против семей простых рыбаков и крестьян, которые не сделали тебе ничего плохого и лишь хотят жить в мире и покое! Тебе доставит удовольствие расколоть власть своего старого недруга–магараджи, но чего ты добьешься, столкнув его с Юнь? Новых смертей, кровопролития или, быть может, кто–то другой направляет твою руку, несмотря на все слова, что ты тут говоришь?!