— Вот ты и будешь у нас за девушку, а вместо рукоделия штаны латать будешь.
Матросы дружно засмеялись.
— А что? — ответил Кисель. — Мне его нечего стесняться. Тем более это не штаны, а рубаха. Казенное имущество к тому же. — Матрос выпрямился во весь рост. — Только вот за девушку не смогу сойти: ну кто из таких парнишечек сгодится мне в кавалеры? — Кисель уселся рядом с Селяничевым, положил перед собой на стол выстиранную парусиновую рубаху, ножницы и нитки и задумался, как лучше приладить заплату на рукав.
Матросы расставили скамейки и расселись.
— Книжку я принес, — сказал Селяничев. — О том, как флотские большевики выполняли приказы и задания Ленина. Рассказывают бывшие революционные моряки. Почитаем?
— Очин даже хотим послушать! — выкрикнул башкир Умитбаев. Он сидел в гуще моряков, сверкая черными живыми глазами.
— Слушайте же. Селяничев раскрыл книжку. — А прежде представим себе революционные морские города — Кронштадт, Питер. Штурм Зимнего дворца. События, знакомые вам по кинофильмам, по книгам, по картинам художников. Представим себе Смольный в те дни…
Селяничев примолк, словно выжидая, чтобы разыгралась фантазия его слушателей.
И вдруг Дмитрий Александрович вспомнил, как он курсантом бродил по Ленинграду и силился представить себе революционный Питер, мысленно увидеть своего отца, балтийского матроса, в центре событий того времени. «Ах, чародей! — подумал капитан первого ранга о Селяничеве. — Откуда в нем такая сила воздействия? Такой простой и улыбчивый человек…»
— Ну вот, — заговорил Селяничев. — С восемнадцатого по двадцать пятое ноября семнадцатого года в Петрограде проходил Первый Всесоюзный съезд военных моряков. Собрались представители со всех флотов и флотилий. Владимир Ильич участвовал в работе съезда; он был избран его почетным председателем и выступил с большой речью. А дальше давайте почитаем, что пишет в своих воспоминаниях участник съезда товарищ Лаковников.
Жизнь военных моряков проходит за стальными бортами кораблей, в окружении необъятной водной пустыни; мир техники порой заслоняет для них остальной большой мир. Поэтому так повышена у моряков потребность в поэтическом, потому так легко и душевно они отдаются песне, дружеской беседе и хорошему чтению. Селяничев, читая, как бы просто поведывал слушателям то, что было любо, родственно его душе. Задумчивость охватила всех моряков. Кисель забыл свою казенную рубаху и слушал, подперев щеку сильной рукой. Даже живчик Умитбаев был недвижим, и только на его круглом лице сверкали бегающие черные глаза.