Кисель посмотрел на часы и сказал:
— Эх, жалко, время выходит… Мало поговорили. Я, товарищ командир, опять же откровенно скажу: спасибо, что вы пришли. Можно еще вас в гости пригласить?
— Конечно. — Дмитрий Александрович переглянулся с Селяничевым. — У нас на военной службе есть хороший обычай: устраивать вечера вопросов и ответов. Дело было бы, если бы вы подготовили самые разные вопросы, а мы с замполитом тоже хорошо подготовились бы к ответам. Как?
— Замечательное предложение.
— Ну, а вы чем угощать будете, если в гости зовете? — спросил командир.
— Скучать не будете, — ухмыльнулся Кисель и бросил приказывающий взгляд на Умитбаева.
— Разрешите представить? — вскочил тот, вытягиваясь.
— Пожалуйста.
Умитбаев встал на скамейку.
— Спутница моряка называется, — он раскинул руки и, словно взмывая вверх и паря, закричал чайкой. И было в этом резком крике морской птицы что-то радостное и гордое, сродное душе моряка.
Крейсер перешел с рейда в гавань. До обеда Дмитрий Александрович провел корабельное учение и с удовлетворением отметил, что организованность экипажа не ослабла за праздничные дни. Во второй половине дня он участвовал в военно-морской игре на флагманском корабле. Всякого рода занятия, которыми руководил Арыков, для офицеров соединения были тяжким испытанием. Арыков школил командиров кораблей и специалистов штаба, как мальчишек, при малейшей неточности в ответах или действиях и даже доходил до оскорблений. Но с капитаном первого ранга Поройковым он был сдержан. Игра для Дмитрия Александровича прошла вполне благополучно и на этот раз.
Вечером к нему пришел Селяничев.
— Товарищ капитан первого ранга, — заговорил он с несвойственной для него жесткостью. — Заранее прошу простить меня, — он сел напротив Дмитрия Александровича. — Возможно, я причиню вам боль. Но поступить иначе не могу.
— Ну, ну, что такое?
Селяничев достал из внутреннего кармана своего кителя завернутую в целлофан почтовую открытку.
— Вы не узнаете этот почерк?
Дмитрий Александрович быстро прочел: «Зовут Александром, рожден 7 мая сорок первого года…» — Да, да, это почерк жены. Но я ничего не понимаю. Хотя… хотя… — Дмитрий Александрович выдвинул ящик стола и достал папку, в которой хранил личные документы и кое-что из своего интимного архива. Он быстро нашел такую же старую открытку с видом на стрелку Васильевского острова. — Да, да… я купил эти открытки ей в дорогу в первом попавшемся киоске… Десяток одинаковых открыток. Других, помнится, не было… И вот она на такой же писала мне. О смерти сына писала.