Артем открыл форточку.
— Поди сюда, Митя, — позвал он. — Подышим, а то хмель в голове шумит.
Артем глуповато улыбнулся; и эта его улыбка вдруг напомнила Дмитрию надоедливого белобрысого пацаненка Темку, который всюду таскался хвостом за старшим братом.
Дмитрий подошел к форточке. За дорогой сквозь густую завесу падающего снега светились окна заводских корпусов.
— Фамильная гордость Поройковых! Серьезно говорю!.. Эскаэф помнишь? — спросил Артем.
Шведская фирма СКФ когда-то имела в Москве небольшой концессионный завод и фирменный магазин на углу Мясницкой и Банковского переулка. За зеркальным стеклом витрины этого магазина были выставлены увесистые стальные валы, лежавшие на опорах с шариковыми подшипниками; у одного на конце была прикреплена бумажная крылатка — точно такая, с какими детишки бегают по улицам; маленький вентилятор дул в эту бумажную крылатку, и тяжелый вал вращался; другой вал крутился приводом из тонкой катушечной нитки. В центре витрины плавно оборачивался вокруг своей оси земной шар. «Весь мир вращается на подшипниках СКФ», — утверждала реклама.
Когда Дмитрий и Артем во время своих мальчишечьих странствий по Москве оказывались на Мясницкой, они всегда подолгу глазели на эту витрину, потому что чудесные подшипники делались на заводе, где работали их отец и мать.
— Вот так-то наша жизнь… — задумчиво протянул Артем. — А удачно получилось, что я повидал тебя. Приехал запчасти добывать, и вот такая неожиданная встреча…
Артем жадно дышал свежим воздухом.
— А ведь и завод когда-то строили, — вернулся он к какой-то своей мысли. — И на нем тогда многим было непривычно… Первый Московский «шарик» на Сукином болоте воздвигали. И этот… на неуютном пустыре вырос… Тоже вроде… памятник минувшей эпохи. Трудно это, Митя, пережить. Да… Мишура с эпохи слезает, и видим мы ее, какова она есть. Обидно, а никто, кроме нас самих, не вычистит все, что мы теперь видим и клянем. И пустыри надо продолжать уничтожать. К черту их, пустыри и пустыни, на лике планеты и в душах людей. Однако нам уже пора. — Артем отошел от окна и посмотрел на часы. — Двенадцатый. Пойдем, Вика.
— Пойдем. Танечку, мамаша, мы, пожалуй, у вас оставим.
— Да разве я дам будить, — рассердилась Варвара Константиновна. — Чтобы разревелась девчонка?
— А я вот пойду и дочку поцелую, — заявил Артем.
Он быстро выпил чай из большой фарфоровой кружки и на цыпочках, словно боясь разбудить Танечку, пошел из комнаты.