Женя часто приходила к Поройковым. И ее посещения тоже были деловиты, как будто она только затем и приходила, чтобы очень коротко сообщить заводские новости.
Врачи вначале подозревали микроинфаркт, однако после визита профессора они все же отказались от мысли, что жизнь Александра Николаевича в опасности. Вскоре ему разрешили поворачиваться на бок, потом сидеть и, наконец, очень понемногу ходить.
К этому времени приехал Артем.
— Ну вот что, сыны, — сказал Александр Николаевич Дмитрию и Артему. — Поговорить нам надо. Конференцию сейчас проведем за круглым столом. — Он положил на стол сухие руки и некоторое время, усмехаясь, смотрел на них. — Трудовой век мой, возможно, закончен. И совсем я плохой. Теперь ожидай всего. Отпустило вот. Да ведь и по второму разу может схватить. И очень запросто в любой момент могу в ящик сыграть.
— Полно, папа, работать не станешь — поправишь здоровье, — несмело сказал Дмитрий.
— Может и такое состояться, — отец чуть кивнул головой. — Вот что я хочу сказать вам обоим: мне не все равно, что будет после меня. О семейных делах хочу поговорить. Мать к себе ни один не берите: она в моем доме должна жить. Внучонок Алеша тут же должен вырасти. Марина чтобы свободна была в ее дальнейшей жизни. Анатолию учиться дальше помогать велю. — Александр Николаевич помолчал, словно вспоминая, все ли он сказал, и с неестественно шутливой интонацией закончил: — А ты, Дмитрий, не забудь сделать так, чтобы и на флоте помянули старого балтийского матроса… Вот и все.
— Разговор такой еще вроде рановат бы, — заговорил Артем. — У тебя годы жизни впереди и радости еще будут, а ты вон о чем думаешь.
Александр Николаевич вышел из-за стола и прилег на диван, закинув руки за голову и закрыв глаза.
— Вот это правильно! — сказал Дмитрий. — Отдыхай больше, набирайся сил. А то задумал: богу душу отдать! Пойдем, Артем. — Дмитрий поднялся.
— Останьтесь, — остановил их Александр Николаевич. — Говоришь, богу душу отдаю? Нет, ни богу, ни черту мы свои души не отдаем, — в голосе Александра Николаевича послышалась затаенная мука. — Трудовой человек, он душу отдает народу. И навечно. А пожить еще мне, ой, как охота… И порой думается: как быстро век мой кончился… А если перебрать в уме год за годом? — Александр Николаевич на минуту примолк, словно давая сыновьям вспомнить его жизнь, и продолжал: — Возьмем шахтера до революции. Жизнь у него была короткая, да и то под землей. Что он видел, пока жил? А мы как живем? Вот и сравните времена, когда я родился и когда состарился. Огромные изменения произошли. Выходит, и жизнь моя была огромная. Завод вот рядом работает, а в кем только часть моей жизни. Иные говорят, что человек, как только родился, навстречу своей смерти идет. Неправильно это. Человек всю жизнь навстречу своей судьбе идет, даже когда больной и недвижимый лежит, каждой своей мыслью вперед идет… И ведь ни одна минуточка жизни не повторится, и каждая минуточка только одна-единственная. И смерть — тоже она у человека своя, одна-единственная.