— Ничего у вас не выйдет, — сказал Блютман. — Я охочусь всерьез. И потому сейчас мы пойдем туда, куда следует…
— Вам это ничего не даст, пан Бронек. Я совсем не Зайденман. Моя фамилия Гостомская, мой муж был офицером артиллерии и погиб на войне.
— Все мы погибли на этой войне, — возразил Бронек Блютман. — Пойдемте, моя дорогая.
— Мне ничего не смогут доказать.
— Я докажу.
Ирма Зайденман пренебрежительно пожала плечами, хотя ее сердце охватил страшный холод и ноги подгибались.
— Разве они поверят какому-то еврейчику, если вдова офицера будет решительно отрицать…
— Не надо быть смешной, дорогая пани Зайденман. Пойдемте!
Он взял ее под руку. Мягко и ласково, поскольку некогда был хорошим танцором.
— Меня зовут Гостомская, — сказала она громко. Какой-то прохожий взглянул и наморщил брови. — Моя фамилия Гостомская, и я не еврейка, — повторила она еще громче. Двое мужчин остановились.
— Что вам нужно от этой дамы? — спросил один.
— Не ваше дело, — жестко ответил Бронек.
— Ты сам жид, — сказал мужчина.
— Мне лучше знать, кто я, — воскликнул Бронек и потянул Ирму Зайденман за руку.
Проезжал свободный рикша. Бронек остановил его. Сели в коляску. На тротуаре стояли двое посторонних мужчин, их лица выражали страх, брезгливость и насмешку. Бронек Блютман положил руку на шею Ирмы.
— Всегда испытывал к вам слабость, — сказал он весело, — но теперь уже поздно.
— Что вы себе позволяете? — воскликнула она. — Меня зовут Гостомская, Мария Магдалена Гостомская.
— Блудница, — пробормотал Бронек и рассмеялся. Но руку убрал. Ирма Зайденман обратилась к рикше. Назвала ему свой адрес. Попросила, чтобы сообщил доктору Адаму Корде, ее соседу, что она по ошибке задержана, как лицо еврейского происхождения.
— Просто безобразие! — сказала она с преувеличенным отвращением. Рикша ответил, что доктора Корду он известит.
Доктор Корда не имел представления, что Ирма еврейка. Он был ее соседом чуть больше года. Как филолога — специалиста по классическим языкам еврейская проблема интересовала его лишь постольку, поскольку она имела связь с Тацитом и разрушением Иерусалима легионерами Тита. Время от времени он приносил Ирме варенье из шиповника, вечерами они иногда болтали о скверных, тяжелых временах. Ирма назвала его фамилию и адрес только потому, что он был просто порядочным человеком, а для нее было важно, чтобы кто-нибудь из людей порядочных знал, что вскоре она будет убита.
Больше она не вспоминала о докторе Корде. Не вспоминала и о Бронеке Блютмане, после того как тот вышел из комнаты Штуклера. Через широкое окно смотрела на голубое небо.