В юбилейном 1923 году появилось великолепно изданное полное собрание сочинений Бялика в четырех томах, которое принесло почти двадцать тысяч долларов, что позволило ему осуществить свою мечту – иметь свой дом в Эрец-Исраэле. С марта 1924 года поэт живет в Тель-Авиве, где строит собственный дом. (Теперь это Дом Бялика — музей поэта). Бялик занимается не только издательской но и общественной деятельностью. В 1926 в США Бялику были присуждены почетные степени Еврейской теологической семинарии и Еврейского института религии. Он много делает для возрождения иврита, но не принимает отторжения идиш. “Иврит и идиш обручены на небесах и их не разлучить” заявляет он весной 1927 года на сессии писательской организации. Такая позиция не могла найти понимания у непримеримых и бескомпромисных противников идиш. Даже Жаботинский отдалился от друга.
В 1933 году отмечалось 60-летие поэта. Вышло новое собрание сочинений, была учреждена литературная Премия Бялика, которая после образования государства Израиль стала государственной литературной премией.
К этому времени здоровье Бялика ухудшилось, давала себя знать болезнь почек. В начале 1934 года он с женой выехал для лечения в Вену, но вскоре после операции Бялик умер. День, когда в Тель-Авив привезли его останки, стал днем всенародного траура.
Стихотворения
ПТИЧКЕ
/Перевод С. Маршака/
[1]
Привет тебе, пташка! Привет, дорогая!
Ко мне прилетела ты с юга…
Душа по родным твоим песням скучая,
Давно стосковалась, подруга!..
Скажи мне, родимая пташка,
Ужели в краях лучезарно-счастливых,
Как здесь, всем тоскливо и тяжко?..
Несешь ли приветы от братьев Сиона,
Далеких и страстно любимых?
Скажи мне, слыхали ль они мои стоны,
Рыдания братьев гонимых?
И знают ли, сколько врагов беспощадных
В чужбине меня окружает?
О, пой же скорей о долинах отрадных,
Где яркое солнце сияет!
Несешь ли привет от цветов Иордана,
Его безмятежной долины?
Скажи, излечил ли тяжелую рану
Г-сподь у родной Палестины?..
А долы Сарона[2], Левоны вершина
По-прежнему ль льют ароматы?..
Что с лесом Ливана — главой исполина,
Проснулся ль тревогой объятый?..
И стелются жемчугом росы Хермона[3]
Иль капают тихо слезами? —
Все так же ль блестит Иордан полусонный,
Журчит голубыми струями?..
А тучи все так же ль Сион окружили
Подобием сумрачной сетки?..
О, спой о земле ты, где жизнь находили
И гибель нашли мои предки!..
Завяли ль цветы, что весной насаждал я,[4]
Как блекну и сам я, унылый...
А ярко и мощно тогда расцветал я —
Но гибнут могучие силы...