— Предполагалось, что я возьму у него интервью, — поправила Изабел. — Тысячу лет назад, когда он был сенатором, членом комиссии по расследованию коррупции. Я считалась международным корреспондентом. Смешно. Мне даже заказали билет на «Конкорд», но я опоздала к отлету, и меня выгнали из газеты. Я не распространялась об этом. При таких обстоятельствах лучше помалкивать.
Изабел знала: чтобы тебе поверили, ложь должна быть как можно ближе к правде. По крайней мере часть твоей выдумки будет звучать правдиво.
— Возможно, Пиппа Ди появится в твоей программе, — сказал Лоренс. — Персона номер два.
— Не думаю, — сказала Изабел. — Элфик держится как можно дальше от политики.
— По-моему, ваша программа — просто бессмысленная трата сил, не говоря уже об обмане восприимчивой и податливой аудитории, — сказал Хомер. Он не любил Элфика. — К тому же, добиться того, что он хочет, невозможно. В наши дни даже личная жизнь — политика.
— Элфик добивается, — возразила Изабел. — И кто я такая, чтобы спорить с Элфиком? Он — мой хлеб насущный, мое будущее и мой профит.
— А я-то думал, что это относится ко мне, — сказал Хомер, и все рассмеялись.
— Моральные принципы отложим на потом, — сказала Изабел, — когда сможем себе их позволить. За Дэнди Айвела и Пиппу Ди!
На следующий день Изабел и Хомер повели Джейсона к доктору Грегори. Его дом находился в более зеленой части Сент-Джон-вуда. Доктор Грегори оказался высоким человеком со смуглой, жесткой кожей; лицом он напоминал орла и одновременно сову. У него были мягкие манеры. Он внушал доверие. Говорил он медленно, словно все время на свете было в его распоряжении. Изабел, привыкшую к быстрой речи и еще более быстрому ходу мыслей своих коллег, это смущало. Она чувствовала себя подсудимой; он — судья, который доискивается конечных истин, а не тех преходящих, которые были ей знакомы.
— Полагаю, он действительно судит тебя, — сказал Хомер. — И меня. Житейская мудрость гласит, что в неприятностях с детьми всегда виноваты родители.
Доктор Грегори побеседовал с ними троими вместе, затем отдельно с Джейсоном, после него — с Хомером и, наконец, — с Изабел.
— Что он тебе сказал? — спросила Изабел сына.
— Ничего.
— Тогда что ты там делал?
— Ничего.
Джейсон казался очень довольным своим секретом, в чем бы он ни заключался. Изабел почувствовала, что он внезапно вырос, что он удаляется от нее; там, где раньше была расщелина, теперь зияла пропасть. Ее дитя уходило от нее, его вырвали из ее рук; она тянулась к нему, но он равнодушно повернулся спиной. Его жизнь только начиналась. Какое значение имела